Снабженная подобными подпорками, популярность Леонардо да Винчи в XX веке только возрастала. В чинах научных божеств лишь Эйнштейну и Архимеду, хотя и по другим причинам, под силу с ним тягаться. Однако даже эти двое не могут и в малой степени претендовать на сравнимую с ним близость к семейному очагу. Потому что, если в домашней библиотеке есть только одна книга, поминающая идею науки, то эта книга содержит репродукции картин и знаменитых рисунков Леонардо да Винчи.
Именно среди них Ассоциация сезонных рабочих Manpower[10] нашла для себя тотем (символика не оставляет сомнений, что речь идет именно о божестве). Две человеческие фигуры наложены одна на другую: у первой — обнаженной — руки на кресте, а у второй видны только вытянутые и приподнятые вверх руки и широко расставленные ноги. Почему такой выбор? В одном рекламном ролике нам показывают две бригады — черную и белую, которые вместе выполняют некую работу, и мы понимаем, что по-другому ее выполнить было нельзя. В другом ролике перед нами предстает человек, страх которого испаряется, когда он обнаруживает, что незаменимого работника можно заменить. Вот что символизирует Леонардо и вот почему его выбрала Manpower. Леонардо да Винчи мертв, да здравствует Manpower, которая вернулась вовремя, когда все знания доступны человеку. Тот старый мир больше не существует (и не важно, что универсальное всезнание было иллюзией в XVI веке не менее, чем в XX), но его возрождение идет по пути создания «сетевой компетентности». В мире, построенном на гиперспециализации, божественная technoscience нуждается в напоминаниях, что она когда-то была человеческой.
Бернар Палисси (1510–1589) — человек, сжегший свою мебель, чтобы изготовить керамику, — исчез из исторических книг. А ведь без него не обошлось формирование поколений школьников, которым он, как считается, привил склонность ничему не доверять и пытаться все проверить самому. Школьники разрывались между восхищением — еще бы, он посмел сжечь мебель, а им лепят пощечины за малейшую царапину на буфете в столовой — и изумлением: неужели столько усилий потребовалось, чтобы произвести несколько безделушек вроде тех, что в изобилии стоят на каминной полке у бабушки с дедушкой?
За четыре века до этого соседи Палисси задавались тем же вопросом. Если сегодня керамика возвращает себе репутацию авангардного, сверхпроводящего и чреватого «нобелевкой» материала, то в 1550-е на нее смотрели как на вспомогательный вид искусства, ради которого уж точно не стоило приносить в жертву тепло семейного очага. Если взглянуть из XX века, подобный выбор покажется еще более удивительным: в эпоху, когда Амбруаз Паре создавал современную хирургию, а Коперник описывал небесные круги, Палисси усердно мастерил тарелки, украшенные раками и змеями на позолоченной поверхности… Он провел десять лет своей жизни, разбивая терракотовые горшки, покрывая их мудреными смесями олова, сурьмы, осадочного пепла и перигорского камня, конструируя стеклодувные печи, которым скармливал в качестве горючего сначала столбы забора вокруг своего сада, а потом и столы, и дощатый настил с пола.