И в то же время в них существовало нечто условно живое и безусловно опасное.
Я заменил магазин, устроился поудобнее и подождал, сначала пять минут, затем еще десяток.
– Похоже, сдох, – резюмировал я.
Понятное дело, что через какое-то время вездесущие скорги оживят подбитого мной биомеха, отремонтируют и усовершенствуют. И он покатит себе дальше – искать энергетические поля, давить сталкеров и заниматься прочими «жестяными» делами.
Но в данный момент эта «крабочерепаха» – всего лишь мой трофей, и ничего не помешает мне обойтись с ней по праву победителя.
– Займемся делом.– Я поднялся, скинул с плеч вместительный и в данный момент почти полный рюкзак.
Крайне удобная штука для того, кто топчет Пятизонье не просто так, а с определенными и вполне прагматичными целями. Вот отделение с замкнутым энергетическим контуром – для н-капсул, потайные карманчики для денег и особо ценных находок, главное отделение, куда я складываю большую часть добычи, вот секция для продуктов и воды, вот внешние петли для всяких крупноразмерных штуковин, вроде частей биомехов.
Их тоже можно продать.
Вояж в Старую Зону, куда я отправился позавчера, был успешным, и поэтому сейчас мой рюкзачишко забит хабаром, как лавка тороватого спекулянта. Но ничего, в нем всегда найдется местечко для разных интересных штучек, способных принести некоторое количество денег.
– Счастье вдруг в тишине постучалось в двери, неужель ты ко мне, верю и не верю... – напевая эту древнюю песенку, я вытащил из рюкзака «карманный набор охотника за артефактами» – комплект инструментов, позволяющий быстро и со смаком разделать любого чугунка. – Падал снег, плыл рассвет, осень моросила...
Снег и в самом деле падал.
Над зоной отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС висела плотная пелена облаков, но вместо обычного нудного дождика из них валились мелкие и колючие снежинки. Продолжалось это безобразие второй день, и кое-где на склонах холмов и в ложбинах образовались настоящие сугробы.
Что вы хотите, февраль на дворе.
Но стоит снегопаду прекратиться, как снежные заносы довольно быстро растают, и воцарится обычная для Пятизонья грязища. Как стало понятно вскоре после Катастрофы, даже в Академзоне из-за энергополей земля слишком теплая для того, чтобы снег лежал постоянно.
Поэтому сугроб здесь – редкость.
– Сестра: тампон, спирт, скальпель, – сказал я, подходя к подбитому биомеху и примериваясь к его броне. – Больной, дышите глубже! Сейчас мы вас слегка распотрошим!
Дурацкая привычка разговаривать с самим собой возникла у меня давно, вскоре после того как я пересек Барьер и более-менее устроился внутри него. И скажу вам честно – это самая малая странность, которая может появиться у человека, выбравшего для жительства эти негостеприимные места.