Мне важно отметить факт, что ни на одну из моих лекций не было сделано ни одного возражения по существу, за исключением нескольких возражений г. Гольдштейна на несущественные частности моей сегодняшней беседы. Одиннадцать положений моей первой беседы, имевшей целью установить понятие о законе подобия, остались совершенно без рассмотрения. Всё содержание моей второй беседы, имевшей целью выяснить современное состояние гомеопатической фармакологии и законную научность её стремлений, ни единым словом не было задето ни одним из оппонентов. Наконец, главное содержание моей третьей сегодняшней беседы — необходимость терапевтических наблюдений и контрольных опытов для суждения о действительности гомеопатической дозологии — также не было подвергнуто обсуждению. Мои почтенные оппоненты, видимо, заранее приготовились делать возражение не против настоящей истинной гомеопатии в том виде, как она практикуется научно образованными врачами и в каком я имел честь её вам изложить, а против какой-то фиктивной гомеопатии в том виде, в каком она создалась в их собственном воображении. Они говорили обо всём, только не о том, что составляло сущность моих основных положений. Вы помните, они говорили, что излечивает не искусство, а природа; что закон подобия противоречит биологическим гипотезам; что он не может называться законом, потому что не подлежит измерению; что для гомеопатического лечения будто не нужно исследования причин болезни; что простые лекарства, употребляемые в гомеопатии, не суть химически простые тела, потому что содержат примесь стеклянной посуды, в которой они приготовляются и т. д., и т. д. Словом, были затронуты всевозможные детали, а главные основания нашей науки остались — непоколебимы, неопровержимы и неприкосновенны.
Из числа высказанных мнений по поводу этих несущественных деталей моих бесед, я остановлюсь, прежде всего, на возражении проф. Тарханова, как наиболее серьёзного из всех оппонентов, тем более, что за поздним часом мне в прошлый раз не удалось ответить ему на все пункты.
Профессор Тарханов, сам доктор медицины и физиолог, хотя и не практический врач, сделал добросовестное и чистосердечное признание, что он не читал ни одного сочинения по гомеопатии; он имел честность «прежде всего сознаться в своём невежестве по части гомеопатии» (собственные слова уважаемого профессора). Я глубоко убеждён, что одна из важнейших причин профессиональной оппозиции против гомеопатии есть именно это незнакомство врачей с основами гомеопатии и с гомеопатической литературой по всей линии, начиная с клинических профессоров и кончая последним ротным фельдшером. Киевский медицинский факультет доставил достаточное доказательство такого невежества.