Кроме всего этого сильно разболелась правая рука, а ему еще сегодня писать и писать.
Ленин, болезненно кривясь и чертыхаясь, начал разминать болевшую руку. Боль постепенно уходила и Владимир Ильич смог вздохнуть с облегчением.
Успокоившись, вождь снова задумался о Сталине и Троцком, невольно начав их сравнивать. Получалось не очень. Сравнить «Сталь» и «Огонь» вообще сложно.
Иосиф и Лев с одной стороны кардинально различались, с другой – прекрасно дополняли друг друга.
Невозмутимый, педантичный, исполнительный и суховатый Коба, на первый взгляд сильно проигрывал Льву. Тот был истинным «Пламенем Революции» и ее «Трибуном». Горячий, резкий, очень вспыльчивый Троцкий, с его громадной харизмой и мощнейшим даром убеждения, необыкновенной энергетикой, выглядел настоящим революционером, «Робеспьером Русской Революции». На этом фоне Иосиф Виссарионович был незаметным скромным серым пятнышком рядом со «Светилом».
Авторитет и популярность Льва были громадными, особенно в рядах солдат и матросов. Об этом знали все. Сталин тоже набирал себе вес, но не популярность. Не быстро. Он оказался неоценимым помощником Ленину в решении практических задач. В партии открыто поговаривали, что Коба – протеже и человек Ильича.
Такая смесь изо льда и пламени, тандем Троцкого и Сталина, очень беспокоила вождя. Ситуация могла стать взрывоопасной, а Лев еще и Дзержинского просит ему прислать. Юзеф отлично сработался со Сталиным, но его «демоническое» стремление навести везде и всюду революционный порядок, причем в основном карательными мерами, иногда очень напрягало.
Дзержинского панически боялись не только простые люди или саботажники и контрреволюционеры, его опасались и соратники по партии и достаточно сильно, если учесть участившиеся в последнее время попытки лишить «Рыцаря Революции» и его чекистов, чрезвычайных полномочий и права расстреливать на месте по приговору «троек». Фактически, без суда и следствия.
Ленин пока противился таким попыткам, не порицал их прямо, но и не давал хода, хотя товарищ Юзеф и сам признавал, что некоторые несознательные чекисты злоупотребляют своим положением. Однако Феликс Эдмундович строго следил за чистотой рядов ЧК и, при наличии доказательств, действовал быстро и жестоко. Чрезвычайные полномочия Дзержинского позволяли контролировать достаточно буйную партийную вольницу и поэтому лишаться такого рычага воздействия на соратников по партии, Владимир Ильич не собирался. Пристрастие Феликса к «балтийскому чаю» и вообще кокаину особенно с тех времен, когда в 1917 году во всех аптеках Питера был конфискован весь кокаин и спирт, было единственным, что действительно беспокоило Владимира Ильича. Поговаривали, что именно Дзержинский и был автором рецепта «балтийского чая».