— Ну что, отдаст тебе Орци ягненка? — спросил Калой.
— А зачем? Он, конечно, отдаст, — не в силах сдержать радостной улыбки, отвечал Мажит, взглянув на дядю, — но ждать нам теперь уже некого!
— А если гость приедет? — спросил отец.
— Тогда любого зарежем, — ответил Мажит. — Для этого никто особо не выкармливает!
— О! — воскликнула Гота. — Из-за этих баранов мы не раз оставались голодными! Все из-под рук тянул для них!
— А зато мясо какое! — Мажит приподнял кусок баранины. — И курдюк с полпуда! А вы хотели отца сушеной говядиной встретить?
— Молодец! Так их! Мы им за это ничего, кроме кишок, не дадим!
— А кишки знаешь какие? Одно сало! Из них такой бъар[174] выйдет, что они с радостью откажутся от мяса! — воскликнул Мажит.
Мать украдкой поглядывала на мужа и сына. Глаза ее сияли от счастья.
— Ну, не оставлять же их в честь моего приезда голодными? Мажит застеснялся. Опустил голову.
— Нет, конечно, — сказал он, с любовью взглянув на всех. Тепло стало на душе у Калоя. В этом доме по-прежнему жила большая дружба. Он отдал сверток Веры Владимировны Мажиту и объяснил от кого.
В свертке оказалось домашнее печенье, немного конфет и заводной матрос. Раскачиваясь, матрос мог шагать на месте.
Научив мальчика обращаться с игрушкой, Калой рассказал домашним о встрече с Ильей Ивановичем и Верой.
Мажит передал матери печенье, не попробовав его, потому что есть одному было неприлично. Матроса он поставил на подоконник.
Отец заметил это: «А сын гораздо взрослее, чем я думал».
— Что, не нравится? — спросил он.
— Нравится. Хорошая кукла! — ответил Мажит, дав понять, что игрушки его уже не интересуют.
А Калою очень хотелось чем-нибудь по-настоящему порадовать первенца. Он попросил подать ему хурджины и достал из них браунинг в новенькой желтой кобуре. У Мажита вспыхнули глаза.
Отец вынул из кобуры пистолет, извлек из него обойму и подал мальчику.
— Ты видел такой?
— Да, — ответил сияющий Мажит.
— А взвести умеешь?
— Конечно. Воти научил меня. — И он взвел пистолет и щелкнул.
— Молодец, — похвалил Калой и подал ему обойму. — А ну, заряди и выстрели в пол…
Мажит вложил, в пистолет обойму, но взводить не стал. Помолчав, в явном замешательстве, он вздохнул.
— Боишься? — спросил Калой.
— Нет, — встрепенулся мальчик, — мне не хотелось бы стрелять… при Готе… да еще в комнате… — и, засмеявшись, добавил: — Да и патрона жаль! Другие можно достать, а таких купить негде… А стрелять я умею, ты не думай! Спроси у воти!
— Сними пояс! — строго приказал Калой.
Мажит взглянул на отца, не понимая его тона, но пояс вместе с кинжалом все же снял. Калой надел на его ремень кобуру и велел снова подпоясаться. Потом отдал пистолет.