Из тьмы веков (Базоркин) - страница 476

Старик встал. За ним встали все.

— Калой, мы засиделись, — сказал он. — Мы слепые. Расспросам не будет конца. Мы видим только тогда, когда слышим… Пора расходиться. Ты дал пищу и телу и душе. За это воздаст вам Бог! Мы уходим отсюда с другим умом и с другими глазами. Но к тебе еще не скоро придет покой. Ты видел мир, ты знаешь больше других. Ты должен быть начеку, должен прислушиваться и, когда придет время, сказать нам, что делать! Мы с тобой! Верно я говорю? — обратился он к народу.

— Верно! Верно! — раздались голоса.

С большими мыслями народ расходился по домам.

Ночь подходила к концу. Над горами занималось утро нового дня.

Осенью прилетела долгожданная весть: «В России вышел Ленин!»

Говорили, разогнал он власть Керенского и хочет помириться с царем Германа, чтобы люди могли заняться своими делами.

Но во Владикавказе жизнь пока шла по-прежнему.

Только вместо одной власти стало четыре. У ингушей — своя, у осетин — своя, у казаков — своя, у жителей города — своя.

Командовали бывшие князья и офицеры. Между собой не ладили. И народом управлять не умели.

Налогов в этом году горцы не платили. Не было порядка. Некому было платить. Станицы и аулы вооружались.

Плохо было простым людям. И весть о том, что в России вышел Ленин, ободрила их.

Лишь бы не забыли про горцев!

Каждый день ждали они чего-то нового. Каждую ночь ложились с надеждой на следующий день.

Наступила зима. Выпал первый снег. Ударил легкий мороз. Сквозь тонкий слой едва заметных туч весело глядело солнце. А в воздухе роились мелкие, бесчисленные снежинки, вспыхивая золотыми огоньками.

Стучали топоры. Сизые дымки поднимались с крыш.

Калой вышел на терраску. Внизу Мажит рубил дрова. Дали доила коров. Он поглядел по сторонам, вдохнул полную грудь свежего воздуха и почувствовал, как загуляла кровь. Сойдя вниз, он взял у сына топор, попробовал большим пальцем лезвие, кинул целую лесину на колоду и с одного взмаха стал отсекать поленья. Мажит смотрел на отца, как на чудо. Он знал: любой мужчина аула не смог бы перерубить такое дерево и за пять ударов. В это время с соседней горы послышался сигнальный крик:

— Эй!.. Эй-эй!..

— Послушай, о чем там… — сказал Калой Мажиту, и тот побежал на холм, с которого лучше всего было слышно, что кричали соседи.

— Тебя! — вернувшись, сказал он отцу и вынес ему шубу. Калой пошел на холм. К добру ли? К несчастью ли?..

— Ладуг![175] — крикнул он, приставив ко рту ладони.

— Сход в Дорхе!.. Сход в Дорхе. Едут болыиевики-и-и! — долетел до Калоя голос с горы.

Рядом с Калоем уже стояли подошедшие односельчане.