Старик встал. За ним встали все.
— Калой, мы засиделись, — сказал он. — Мы слепые. Расспросам не будет конца. Мы видим только тогда, когда слышим… Пора расходиться. Ты дал пищу и телу и душе. За это воздаст вам Бог! Мы уходим отсюда с другим умом и с другими глазами. Но к тебе еще не скоро придет покой. Ты видел мир, ты знаешь больше других. Ты должен быть начеку, должен прислушиваться и, когда придет время, сказать нам, что делать! Мы с тобой! Верно я говорю? — обратился он к народу.
— Верно! Верно! — раздались голоса.
С большими мыслями народ расходился по домам.
Ночь подходила к концу. Над горами занималось утро нового дня.
Осенью прилетела долгожданная весть: «В России вышел Ленин!»
Говорили, разогнал он власть Керенского и хочет помириться с царем Германа, чтобы люди могли заняться своими делами.
Но во Владикавказе жизнь пока шла по-прежнему.
Только вместо одной власти стало четыре. У ингушей — своя, у осетин — своя, у казаков — своя, у жителей города — своя.
Командовали бывшие князья и офицеры. Между собой не ладили. И народом управлять не умели.
Налогов в этом году горцы не платили. Не было порядка. Некому было платить. Станицы и аулы вооружались.
Плохо было простым людям. И весть о том, что в России вышел Ленин, ободрила их.
Лишь бы не забыли про горцев!
Каждый день ждали они чего-то нового. Каждую ночь ложились с надеждой на следующий день.
Наступила зима. Выпал первый снег. Ударил легкий мороз. Сквозь тонкий слой едва заметных туч весело глядело солнце. А в воздухе роились мелкие, бесчисленные снежинки, вспыхивая золотыми огоньками.
Стучали топоры. Сизые дымки поднимались с крыш.
Калой вышел на терраску. Внизу Мажит рубил дрова. Дали доила коров. Он поглядел по сторонам, вдохнул полную грудь свежего воздуха и почувствовал, как загуляла кровь. Сойдя вниз, он взял у сына топор, попробовал большим пальцем лезвие, кинул целую лесину на колоду и с одного взмаха стал отсекать поленья. Мажит смотрел на отца, как на чудо. Он знал: любой мужчина аула не смог бы перерубить такое дерево и за пять ударов. В это время с соседней горы послышался сигнальный крик:
— Эй!.. Эй-эй!..
— Послушай, о чем там… — сказал Калой Мажиту, и тот побежал на холм, с которого лучше всего было слышно, что кричали соседи.
— Тебя! — вернувшись, сказал он отцу и вынес ему шубу. Калой пошел на холм. К добру ли? К несчастью ли?..
— Ладуг![175] — крикнул он, приставив ко рту ладони.
— Сход в Дорхе!.. Сход в Дорхе. Едут болыиевики-и-и! — долетел до Калоя голос с горы.
Рядом с Калоем уже стояли подошедшие односельчане.