— Железный, святой!.. — шептали про него вокруг, и Калой сам, глядя из темноты смежной комнаты, верил в сверхъестественную силу этого человека.
А Хасан, чувствуя на себе взгляды людей, поднимался с циновки, по-особому изгибался, наклоняя голову, взмахивал руками и, ворвавшись в круг, кричал:
— Бейте! Бейте сильнее ногами! Бейте руками! Пусть сгинет нечисть! Илло-ла!..
Ровно в полночь, когда все должно было уже остановиться, вытянутое, как струна, тело Докки сломалось… Она обвисла на цепях, косы ее упали в жаровню, загорелись, наполнив дом запахом паленого.
Хасан-хаджи вылил на нее лохань заговоренной воды. Дым и чад, поднявшиеся от углей, одурманили и ослепили всех. Тяжело дыша и качаясь от изнеможения, останавливаясь и не в силах остановиться, ошалелые мюриды продолжали двигаться и мычать. Хасан-хаджи сам снял Докки с цепей и уложил на циновку. Внезапно наступившая тишина была страшной. Никто не осмеливался нарушить ее. Хасан-хаджи указал на факел в углу. Ему тотчас поднесли его. Он снял с себя полотенце, которым был опоясан, и бережно отер лицо Докки. Она еще дышала. Неясный, глухой стон вырвался из ее груди… Хасан-хаджи прислушался, вскочил, обвел настороженные лица мюридов воспаленным взглядом.
— Вы слышали? Вы слышали, что она сказала? — закричал он. — Сафару! На языке самого пророка Мухаммеда! Она сказала са-а-фа-ру! — они ушли… Вы слышали!!! Велик Аллах, а Мухаммед его пророк! Спасена!.. Душа ее идет в рай!.. Братья мусульмане! Да зачтет вам Всевышний труды ваши на том и на этом свете!
Кто-то из мужчин с рыданием выскочил во двор. Не выдержал другой, третий… Кто-то на полу забился в припадке…
Докки перестала дышать.
Плакать Хасан-хаджи запретил под страхом великого греха.
Мюридов-богомольцев разобрали по домам соседи. Башня Калоя опустела. Все хотели только покоя.
В комнате, где три дня и три ночи мучались все эти люди, до утра оставалась на полу затихшая в печальной улыбке Докки. Задеревенев, стоял над ней Калой с лампой в руке, да неутомимый Хасан-хаджи мягким, красивым голосом читал таинственные строки отходной молитвы:
«Ясиин волкуранил хаким. Инака ламинал мурсалина. Ала сироткин мустаким. Танзилал азиза рахман».[67]
С этой ночи Хасан-хаджи, освободивший от нечисти душу Докки, на всю жизнь приобрел в Калое верного человека.
Смерть человека в горах не была редкостью. Здесь часто умирали и взрослые и дети. Тяжелые болезни и голод уносили их, но гибель Докки была так необычна, что ее долго не могли забыть.
Жителей Эги-аула потрясло усердие, которое Хасан-хаджи приложил для спасения души несчастной. Почитать Хасана-хаджи стали все.