Хаос в комиссии был невероятный. На мой взгляд, там, где управляет еврей, вообще порядка быть не может, а всегда будет спешка и то, что, на добром одесском жаргоне называется «гармидер». Блефф и халтура процветали во всю. Меня, например, никто никогда не проверял — правильно ли я подсчитала страницы перевода и реален ли счет. Подписывали не читая. Гурман был вечно в бегах, вечно придумывал какие-нибудь жульнические комбинации и операции, всегда старался ухватить что плохо лежит. Остальные служащие почти ничего целые дни не делали, но атмосфера в комиссии была забавно деловая: шум, гам, беготня, споры из за выеденного яйца.
Секретарша стонет, что она перегружена, хотя о перегрузке в нормальное время, то есть, не в мае и октябре, когда приезжали делегации, не могло быть и речи. Словом, типичный советский бедлам.
В штабе по приему делегаций
Итак, Слуцкий должен был уступить под натиском Гурмана и мы с Израилевич были вызваны на первое заседание Комиссии, в числе прочих переводчиц Дворца Труда. В подавляющем большинстве это все были кадровые беспартийные служащие международных комитетов текстилей, металлистов, химиков и проч. Но было и несколько коммунистов. Они, правда, не очень владели языками, но кое как могли объясниться, что при наличии партийного билета в кармане, давало им гордый и независимый вид. Они ездили с делегациями больше в качестве наблюдательниц, политических руководителей и шпионов.
Израилевич уже раньше была знакома с Гурманом, так как она постоянно обслуживала Инкпина, когда тот приезжал в Москву. Я ее попросила, чтобы меня не посылали в провинцию с делегацией.
Она поговорила с Гурманом и после заседания радостно мне сообщила, что мы обе останемся в Москве, при «штабе по приему делегаций». В функции наши будет входить встреча делегаций на вокзале, сопровождение их в отель, обслуживание их в отеле, хождение с ними в разные учреждения в самой Москве, посещение по вечерам театров и концертов. Я лично, кроме того, должна буду сидеть днем на площадке между первым и вторым этажом и давать справки как делегатам, так и лицам, приходящим к ним в отель по делам.
Этой осенью 1931 года положение в СССР было очень напряженным, — крестьянские массы, раскулаченные и «колхозированные», перерезали весь имевшийся у них скот и, в предчувствии голода, стали покидать деревни и устремляться в города. Возле вокзалов наблюдалась одна и та же картина: горы мешков и на них несчастные, изможденные, оборванные женщины с детьми. Так они дневали и ночевали под открытым небом у вокзалов. А мужья ходили в поисках какой-нибудь работенки и куска хлеба. Нищенство развилось страшное. Принимало оно иногда совсем удивительные формы.