Таким образом, с позиций языковедческих дисциплин, изучающих с самых разных точек зрения синхронию и диахронию языка, полученные лингвистикой измененных состояний резуль-
44
таты вполне осмысленны и содержательны, их достаточно несложно ввести в научный оборот и развить далее. Но' все это пока касается лишь одного языка. Для изучения степени общезначимости полученных нами данных естественно было снова обратиться к эксперименту с носителями других языков и сравнить полученные результаты с положениями сопоставительно-типологического языкознания. Прежде всего это необходимо для того, чтобы убедиться, что закономерности, выведенные нами для русского языка, представляют собой языковые универсали. Кроме того, такой анализ необходим, поскольку в историческом развитии языков громадную роль играет влияние языков других типов в виде субстрата или адстрата.
В самом деле, возьмем исследованный нами на материале измененных состояний сознания грузинский язык. Исследование речи носителей этого языка, проведенное нами по основным заданиям нашего теста, переведенным на грузинский, не выявило каких-либо принципиальных отличий в закономерной смене основных стадий диссолюции. Надо думать, это произошло потому, что узкоденотативные знаки и простые изолированные нераспространенные предложения представляют собой лингвистические универсалии. Аналогичное явление наблюдалось нами при исследованиях, использующих украинский, киргизский и другие переводы нашего теста. Следовательно, послойное построение вполне присуще языковому мышлению носителей языков разных типов — флективного и агглютинативного номинативных и принципиально отличающегося от обоих эргативного.
Что же происходит в мозгу носителя и русского, и грузинского языков одновременно? С одной стороны, это — совершенно разные типы языкового мышления. Возможности языкового континуума типа русско-белорусского здесь вполне исключены, а о языковом союзе на этом материале пока никто не говорил. Следовательно, одни и те же уровни в каждом из этих языков должны существовать в мозгу билингва изолированно, смешения каких-либо форм обоих языков ни на какой стадии ожидать нельзя. С другой стороны, лингвисты-теоретики упоминают о возможности некоей «пиджинизации» [32, с. 15], а психолингвисты определенно говорят о необходимости предположить некое смешение языков, может быть, сопровождающееся даже образованием новых, синтетических языковых категорий в языковом мышлении билингва, в частности на грузинско-русском материале [30, с. 155]. Данные о функционировании нейронных полей и других структур мозга при билингвизме позволяют считать отчетливым их отличие от функционирования тех же структур у одноязычного человека [151, с. 1-9; ср. 29, с. 50].