Когда стемнело, пришла Айрин. Ее сопровождали двое крепких слуг с большими подносами. Один поднос поставили на походный столик перед входом, для Гарта и Сарда. Второй поднос слуга передал Айрин.
— Я могу зайти? — спросила она негромко.
— Вы? — Гарт многозначительно переглянулся с орком, и они, не сговариваясь, склонили головы. — Безусловно… госпожа.
Айрин вошла в шатер. Внутри было светло, горели свечи и масляные лампы. Рустам сидел на простой деревянной скамье спиной к пологу, уперев локти в колени и обхватив голову ладонями. Айрин подошла к столу и поставила на него поднос. При этом она случайно задела стоявший на столе шлем. Шлем упал на землю и покатился, звякая забралом.
— Кто здесь? — спросил Рустам, не поднимая головы.
— Айрин. Я принесла ужин… Рустам резко выпрямился.
— Айрин?!
Он обернулся и встретился с ней взглядом. Она невольно вздрогнула, в черных глазах полыхало отчаяние. Рустам встал, бледное лицо его покрылось пятнами. Он был все еще во власти своих горьких мыслей, погрузившись в созданный им самим мирок и закрывая выдумкой действительность.
— Я убил его, — сказал он глухо.
— Я видела, — отозвалась Айрин.
— Прости меня… я… не хотел… То есть я хотел и, если нужно, убил бы его снова. Но дело не в ревности. Ты мне веришь?
Айрин растерялась, она не понимала его. При чем здесь ревность? О чем он говорит?
Рустам истолковал ее растерянность по-своему.
— Не веришь… — Он поник и отшатнулся. — Это твое право, но, клянусь, я догадывался о ваших чувствах и хотел уйти. И вдруг… На его месте мог быть кто угодно, такое нельзя прощать… Ты понимаешь?
Он отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза и оставив Айрин в глубоком недоумении. Она беспокоилась за него, она переживала, она пришла, чтобы сказать… Айрин сделала шаг вперед и протянула руку. Но Рустам этого не видел. Он опустился на скамью и спрятал лицо в ладонях.
— Уйди… — простонал он приглушенно. — Пожалуйста, уйди…
Айрин опустила руку. Мысли, смешиваясь с чувствами, лихорадочно проносились у нее в голове, отдаваясь бешеным стуком сердца. После разговора с Ксенией Айрин не могла думать о Рустаме, не представляя его при этом невольно в качестве своего любимого. «Люблю ли я его?» — спрашивала она себя бесконечно, и чем больше она спрашивала, тем больше об этом думала. Ночи, проведенные в одиночестве, наедине с обжигающими размышлениями, происшествие с Ялен и страшный поединок, чуть не закончившийся для Рустама гибелью, объединившись, сделали свое дело — она влюбилась. Но пока еще не призналась в этом даже себе. Он попросил ее уйти, и она ушла, потому что время еще не пришло.