А сейчас отметим ряд черт, общих для Грааля, в описаниях Эйшенбаха и Мэлори, которые выделил Я. Шамрей:
1) являет собой первооснову или сущность мира, это — суть бытия, воплощенная в конкретном предмете и присутствующая на земле;
2) обладает центрирующим значением, мыслится как воплощение единства;
3) объединяет рыцарей вокруг себя, благодаря магнетизму требует служения себе;
4) образует вокруг себя сакральное пространство;
5) поэтому появление его сопровождается определенным мистическим ритуалом;
6) подчеркивается его христианский характер, более или менее явная связь с Христом;
7) в то же время он связан с дохристианскими символами изобилия, исполнения желаний, магической власти над миром.
Я… Шамрей делает следующие выводы. Грааль веществен, и, несмотря на смягчение этого мотива у Мэлори, целью стремлений является именно он, он ценен сам по себе. Грааль связан с первоосновой мира, он является воплощением сути бытия, самим совершенством и истиной. Его противоречивость заключается в том, что, языческий по происхождению и сохраняющий многие архаические мотивы (богатства, изобилия, магической власти, исполнения желаний, продления жизни и молодости), Грааль вбирает в себя некоторые христианские элементы и существует в культуре, всецело ориентированной на Бога. При этом христианская символика в нем воспринимается, скорее, как внешнее наслоение, чем существенное изменение, полной христианизации образа не происходит. Балансирование Грааля на грани язычества и христианства позволяет ему стать идеалом рыцарства и его обоснованием. Грааль строго сословен, достижение его возможно только для рыцарей, обретающих в нем полноту святости. Путь рыцарей к Граалю — это христианский путь спасения, осуществляющийся через совершение подвигов и непременные приключения.
При этом в мифах о Граале отражаются перемены в представлениях о традиционных рыцарских добродетелях: от верности Богу — к вере и верности в христианском браке и любви к даме, к монашеским добродетелям девства, отказу от убийства, отвержению женщины как плотского искушения и почти полному растворению рыцарского идеала святости, когда традиционные рыцарские свойства становятся внешней атрибутикой. Так и Грааль из языческой драгоценной «вещности» у Эйшенбаха преображается в евхаристическую чашу и доходит до почти полного тождества с Христом у Мэлори; мотив чудесного и диковинного в нем постепенно сходит на нет. Грааль Мэлори уже не просто предмет ритуала. В нем присутствует сверхъестественная тайна, через него рыцарь-святой восходит к богообщению и видению божественных тайн. Но и в этом случае, подчеркивает Я. Шамрей, нельзя преувеличить христианскую окраску Грааля: ведь его язычество до конца не изживается и у Мэлори — он остается вещественным посредником между Богом и человеком, необходимым звеном в этой связи, и рыцарю, не достигшему Грааля, определенные ступени богообщения закрыты.