В Евангелиях не указывается, кто дал распятому Иисусу уксус, но Иоанн (19:20) упоминает о том, что сосуд на месте казни уже стоял заранее. У Матфея (27:34) говорится, что этим зельем был «уксус, смешанный с желчью», то есть скисшим вином, смешанным со змеиным ядом. Иисус принял яд не из чаши, а в выверенной дозе, когда его губы обтерли тростниковой губкой. Человеком, который дал Иисусу снадобье, был, как считает Лоренс Гарднер, Симон Зилот — тот, кто сам должен был находиться на одном из крестов.
Между тем брат Иисуса (Иосиф из Аримафеи) вел переговоры с Понтием Пилатом о снятии тела брата с креста и о помещении его до наступления субботы в фамильный склеп. Пилат дал согласие. Иосиф из Аримафеи перенес тело Христа в склеп и сразу же принялся за его излечение.
С крестов были сняты еще живые Иуда и Киринеянин с перебитыми ногами. Киринеянину дали лекарство, а Иуда Искариот был сброшен с обрыва. Но, как считает Лоренс Гарднер, Иуда только инсценировал собственную гибель, поскольку его смерть описывается в Деяниях святых апостолов (1:16, 18).
Третья версия
Любопытную версию о двух Спасителях выдвигает В. Мишаков. Имеются многочисленные факты того, что в первой трети I века н. э. в Палестине жили два Иисуса, претендовавших на звание Мессии и удостоившихся того, чтобы их «жизнеописания» легли в основу Евангелий, пишет он в одном из сайтов в Интернете.
Мы не будем полностью пересказывать его статью «Два Христа», а изложим ее суть.
Один из Спасителей — Иисус, сын Иосифа, внук Иакова (Мф. 1:16) — родился в 6 году до н. э. «во дни царя Ирода» (Мф. 2:1) и происходил из царского рода, восходящего к царю Соломону, сыну царя Давида (Мф. 1:6).
Второй Иисус — сын Иосифа, внук Илии (Лк. 3:23) — увидел свет 12 лет спустя во время переписи, проводившейся в 6 году н. э. по повелению императора Августа (Лк. 2:1, 2), и принадлежал к боковой ветви царского же рода, восходящей к Нафану, старшему брату царя Соломона (Лк. 3:31).
Старший Иисус стал вождем мятежников, выступавших против римского владычества. Итак, получается, что Иисус-бунтовщик, один из поджигателей первой Иудейской войны, стоившей евреям миллиона погибших и 1,5 миллиона беженцев, был много меньшим злом для народа (да и для всего мира), чем его тезка — Иисус-проповедник.
Для богословов и просто читателей Библии издавна привычное дело — комбинировать одну с другой рождественские истории Матфея и Луки. Итак, выходит, что при этом если временами еще и замечают весьма серьезные различия, касающиеся стиля и духа повествования, то уже сплошь и рядом закрывают глаза на совершенно несовместимые противоречия между этими двумя сообщениями о рождении и детстве.