Теперь у нас было совсем другое настроение.
Уничтожить первую книгу, может быть, и почетное дело. Выкинуть вторую — это менее почетно и вызывает неудобные вопросы. Мы оба пытались быть храбрыми, но, мне кажется, мы оба думали о рыбе, которая грызет «Наследников» и их великое послание, адресованное нам.
— Воздух, — сказал я, — следующая принадлежит воздуху. Из самолета. Или, может быть, с края этого дома на холме.
— Да, — вздохнула она, посасывая мерцающую сигарету. ― Огонь. Вода. Воздух. И, может быть, потом мы сможем пойти к издателю.
Когда я проснулся на следующий день, мне было нечего делать.
Физз ушла в свою школу, я попытался читать, но был слишком рассеян, чтобы сосредоточиться на чтении. Мне пришлось перечитывать каждую страницу, потому что каждый раз, как я доходил до последней строчки, понимал, что не запомнил ни слова. Слушать музыку было тоже не очень хорошей идеей. Я позвонил Амрешу и поехал в его флигель в Тридцать четвертом районе на чашку чая. Он был странным парнем, и обычно я избегал его. Обращался я к нему только в том случае, если сам был в странном настроении. Его сумасбродство никогда не могло утешить меня.
Его флигель — на языке Чандигарха так называлась комната над гаражом — был настоящим памятником жизненному опыту. Каждый квадратный дюйм стены был покрыт полосками бумаги, исписанной знаменитыми цитатами и отрывками из великих произведений. Они были взяты из различных источников — начиная с трудов индийских и западных философов и заканчивая художественными произведениями и поэмами. От очень коротких строчек, таких как «Ты есть искусство» и афоризм Декарта («Я мыслю, значит, я существую»), до длинных отрывков из Марка Аврелия и «Упанишады». Каждая цитата была написана его самоуверенной рукой толстым фломастером — красного, зеленого, желтого, бордового, оранжевого, голубого, черного, коричневого цвета.
На потолке он изобразил целую поэму большими черными буквами — «Прогулка в лесу зимним вечером». Он, очевидно, тщательно измерил расстояние, потому что поэма заняла весь потолок. Последняя строка — «лес — любимый, темный и глубокий»; последняя строфа была для контраста написана темно-красным цветом. Эффект был невероятный. Текст окружающей тебя комнаты давит на тебя, и ты ощущаешь огромное чувство облегчения, когда выходишь на улицу.
По всем признакам он был чудаком.
Амреш работал репортером в непонятной южной газете, и у него были странные взгляды на основы морали. Пока на пресс-конференциях все неслись к еде, он отказывался даже от глотка поды. Он носил с собой толстый стальной ящик с провизией — армейская штука, перекинутая за спину вместе с его черной сумкой, — и брал провизию из нее, если чувствовал необходимость. В пределах города он не пользовался моторизированными видами транспорта. У него был превосходно сохранившийся велосипед «Атлас» с маленькой запираемой стальной коробкой, приваренной к багажнику, на котором он мог промчаться через весь город за несколько минут. Высокий, хорошо сложенный, Амреш был заметной фигурой в Чандигархе, он колесил по широким дорогам города. На правой лодыжке он носил ленту для волос, за которую он засовывал штанину, когда садился на велосипед. Его серые носки были испачканы смазкой от цепи.