— Возьмите этот кристалл и пройдите в любую аудиторию с первого по пятый номер на втором этаже. Займите любое свободное место и ждите команды испытателя. Кристалл никому не передавать. Он настроен на вас и в случае передачи, утери или воровства стирает все сведения. Об утрате кристалла вы обязаны незамедлительно сообщить любому из секретарей, но терять, очень не советую. Желаю успеха.
Выбравшись из толпы, я вздохнул свободнее и стал высматривать лестницу на второй этаж.
Мраморный зал приемной комиссии Королевской Академии Магических Искусств уставленный в шахматном порядке витыми, разумеется, мраморными, колоннами, ввинчивающимися в высокий сводчатый расписной потолок, был огромен, полон света из здоровенных витражных окон и, как ни странно, свежего чистого воздуха горных вершин.
— Вот ты где! — мой локоть снова ощутил железную хватку нежных пальчиков Свенты, — Пошли. Уже скоро начало, — и она уверенно потащила меня в сторону, опять же, мраморной лестницы. Куда вслед за нами ломанулась вся абитуриентская масса. И чего ждали? Нас?
О! Это была Лестница. По ней не бежать, а важно и солидно шествовать надо, лаская стопой ступеньки, покрытые странными каббалистическими знаками, пентаграммами и чертежами, разными на каждой из них. А мы с топотом и свистом… Непочтительно как-то.
Как вы, наверное, догадались мое «счастье» продолжалось, ибо сели мы, естественно, рядышком, как влюбленные голубки… в первом ряду. Свента всегда садилась в первом ряду. К учебе она относилась очень серьезно. И училась очень хорошо. По ее мнению, фигней страдать надо после уроков, а на занятиях учиться. Соответственно, в первом ряду лучше видно и слышно.
— Говорят, — шепотом поведала мне Свента, — Что каждая аудитория для общих лекций имеет ровно столько мест, сколько студентов на курсе. И таких аудиторий — семь. Представляешь какой конкурс, если подготовили ПЯТЬ аудиторий для вступительных испытаний?
— Ты чего? Боишься провалиться? С твоими-то похвальными листами?
— Тише! Испытатель пришел.
На кафедру вскарабкался низенький худощавый старичок в потертой мантии и академической шапочке, поникшей всеми своими углами. Облезлая кисточка на ней, видимо, была призвана вести учет остатков волос на голове хозяина. И затруднений такая работа, похоже, у кисточки не вызывала. Зато длинная козлиная бороденка, сразу видно, являлась предметом гордости и заботы. Она была явно гораздо пышнее шевелюры, тщательно расчесана и чем-то умащена.
Откашлявшись рокочущим басом, испытатель отработанным движением провел по всей длине бороды сначала левой рукой, потом — правой, и тихо заговорил. В аудитории мгновенно наступила внимающая тишина.