Я отключился. Как надолго — не знаю. Вдруг в глазах прояснилось. Я оказался в каком-то безликом пространстве, заполненном мягко мерцающим серебристым туманом. Ни дна, ни покрышки. То есть пол, потолок, стены, если и были, то тонули в тумане который слоился и как бы дышал, пульсируя в своем особом ритме. Слои текли то параллельно друг другу, то перпендикулярно. Сливались воедино и распадались на два, три и даже четыре слоя. В них периодически формировались плотные сгустки, тускло светящиеся разными цветами. Сгустки перемещались, то вслед потоку, то — против, не выходя, впрочем, за его пределы, рассеивались, чтобы в другом месте сформироваться вновь. Теплое и уютное спокойствие дружески обняло меня. Я расслабился и приготовился получать удовольствие. Нет, конечно же, какие удовольствия можно ожидать при испытании? То есть я понимал, что меня сейчас каким-то образом начнут экзаменовать, но это меня нисколько не тревожило. Мне было глубоко фиолетово даже мое положение в пространстве. Где я? Стою, сижу или лежу? А, может, завис в эмпиреях? Верх и низ отсутствовали за ненадобностью.
Мне стало вдруг интересно, а как я здесь выгляжу? Это ведь, наверное, сон, навеянный артефактом академии. И что я во сне сам про себя напридумывал? Стоило только окрепнуть этому желанию, из тумана сформировался сгусток размером с меня, принял почти овальную форму, и на нем проявилась зеркально гладкая поверхность, выглядевшая как обычное овальное зеркало в рост человека, оправленное в странную косматую дымящуюся рамку. Периодически на рамке, то тут, то там, начинали вспухать плотные наросты, похожие на солнечные протуберанцы и тогда поверхность зеркала рябила и кривилась. Протуберанцы неспешно вырастали, истончались у основания и отрывались, рассеиваясь в тумане. Зеркало успокаиваясь, снова становилось гладким.
В этом оригинальном, я б даже сказал эксклюзивном, зеркале отражался… Даю три попытки! Раз! Два! Правильно! Я красивый. И овал зеркала был, опять же правильно, чтобы вместить мое брюхо, очень близок к кругу. Брюхат-лукум — одно из моих детских прозвищ за пристрастие к соответствующей сладости. То есть никаких сюрпризов не было. Каким я был, таким остался. Означает ли это, что я честен с самим собой даже во сне? Загадка.
Зеркало периодически корчило мне рожи и это стало здорово меня раздражать. Задолбали танцы протуберанцев! Я приблизился к зеркалу, или оно ко мне, и прижал рукой вспухающий отросток. Он ощутимо, но мягко толкнулся мне в ладонь, а затем произошло странное. Вместо своей кисти я увидел пять тонких жгутиков, свитых из тоненьких радужно переливающихся трубочек, сантиметров по пятнадцать каждый. На самых кончиках жгутики настолько истончались, что становились почти совсем невидимыми. Эти жгутики впились в рамку, там где проявился протуберанец и начали с дикой скоростью производить непонятные манипуляции, быстро меняя свой цвет от ярко алого до фиолетового и почти черного. Во всем этом была непонятная мне гармония и… правильность. Я непонятно почему точно знал — все идет как надо. Жгутики закончили свою работу, а я на чистой интуиции медленно обеими руками погладил рамку сверху вниз. Уже без удивления увидел, что и другая кисть руки приняла форму жгутиков. Когда руки встретились внизу — рамка стала ровной и гладкой.