— Бен, а тело Мэри нашли?
— Пока нет.
— Но тогда как… — я отстранилась от него, — как же они могут быть уверены, что она мертва? Что, если ударной волной ее выбросило за борт и отнесло течением? Вдруг она жива? Ее ведь могло прибить к плотине или же…
— Элли…
— Да-да, я понимаю.
— Пипс позвал нас всех — кроме тебя и Эрнестины — в Красную комнату, чтобы послушать, что скажет шериф. Был найден будильник, использованный в роли часового механизма. Лаверна Гиббонс, проживающая с Теолой на правах экономки, отказалась отвечать, где вчера была ее хозяйка, и потребовала встречи с адвокатом.
— Что же сказала в свою защиту сама Теола?
— Если верить шерифу, ничего — сплошная бравада.
— А как, по его мнению, должен вести себя человек, когда его обвиняют в убийстве? — язвительно заметила я.
— Элли, он же не пытается ее засудить. Ты бы его видела, бедняга совсем посерел. Грязный Ручей — отнюдь не логово пороков! И не сомневайся, шериф вовсе не забыл о правах обвиняемой. Несколько раз он повторил, что, поскольку Теола Фейт арестована по обвинению в убийстве, она имеет право на предварительное слушание, прежде чем предстать перед судом.
— Где она сейчас?
— В полицейском участке, пока не будет назначен залог, что, очевидно, случится завтра.
— Ну что ж. — Я села и откинула назад волосы. — Не могу же я вечно лежать здесь и грустить. А разве ты не должен сейчас готовиться к последнему раунду соревнования — Финальному Обеду?
— Да, наверное. — Бен встал.
— Что-то не слышу особой радости. Нервничаешь?
— Когда я думаю о том, что вам с малышом пришлось пережить в застрявшем лифте, то все мысли о Кулинарах куда-то улетучиваются.
Я улыбнулась ему:
— Мы тебя любим, папочка.
— И у тебя ничего не болит?
— Нет, конечно. — Незачем упоминать о царапине на спине. Я знала, где заработала ее: прижимаясь к дверной ручке в комнате Марджори Задсон, пока уговаривала Эрнестину отдать мне эти треклятые ножи. Чтобы сделать Бену приятное, я согласилась еще немножко поваляться.
Когда он ушел, в наступившей тишине я почувствовала себя так уютно, будто погрузилась в мягкий кокон его любви. Подкрался сон, но затем отступил — словно морской прилив, затеявший со мной игру в «салочки»… Детские ножки увязают в песке… липкий ил проникает между пальцев. В свой первый приезд в Мерлин-корт я провела немало чудесных часов на пляже. Мое пребывание там вовсе не было сплошным ужасом, в отличие от визита Мэри к ее чудовищной двоюродной бабушке Гуинивер.
Внезапно тишина превратилась в ожидание. Чего — я не имела понятия, но знала одно: судя по тому, как настороженно замерли тени и съежилась у стен мебель, комната тоже это почувствовала. Мешали задернутые занавески. Меня пронзило безумное ощущение, будто за окном кружит взбудораженная стая вопросов и ответов; я слышала хлопанье их крыльев, стук клювов по стеклу… Неужели это из-за того травяного отвара? Примула Трамвелл подчеркивала его успокаивающий эффект, но ничего не сказала о сопутствующем всплеске фантазии, а Бен, кажется, даже уменьшил его действенность…