Шалье нетерпеливо кивнул.
— Да. Но меня это не касается.
— Вот как? — до приторности добродушно поинтересовался Аелла, но все же было видно, что он насторожился. — Отчего же?
— На днях я внес поправку, что существующие в настоящее время эксперименты, начатые до начала действия закона, разрешено довести до конца, планируемого экспериментатором.
Старший улыбнулся почти снисходительно.
— Поправку еще должны утвердить! — многозначительно пояснил Аелла. И уж он-то был уверен, что такое никто утверждать не станет.
— Нет. Она уже утверждена.
— Кем?
— Воплощенный дал мне свое согласие.
Аелла растерялся. Шалье ждал обиды, может, раздражения, чего угодно, только не жалости, такой острой, что невозможно сделать вид, будто ее не заметил. Старший смотрел ласково, с непонятной болью.
— Шалье… Что же ты пообещал ему взамен?
— Это должно волновать только меня.
— Я тоже волнуюсь. Я… знал твоего отца.
— Мой отец был чрезмерно общительным. Его знало множество людей.
— Я любил его.
— Как и еще большинство других. Это разве меня к чему-то обязывает?
— Нет. Но он бы хотел, чтобы о тебе позаботились.
Сдаваться Шалье не собирался.
— Если больше никаких вопросов и претензий к моей деятельности нет, я, пожалуй, пойду.
— Шалье… остановись. — Теперь Аелла откровенно просил. — Ты уже потерял все. Ни семьи, ни друзей, ни привязанностей. И вот у тебя появилась эта девочка. Зачем?
Этот вопрос Шалье удивил настолько, что он остался стоять на месте.
— Она мне не мешает.
— Ты… что будешь делать, если она начнет мешать?
— Она не будет мешать, — покладисто повторил Шалье.
— А все-таки?
И впервые за весь разговор Шалье не нашелся, что ответить. Тогда просто откланялся, прощаясь, и пошел к выходу. Старший был так расстроен, что даже неискушенным глазом видно. Не тем, что проиграл, как многие бы подумали, а тем, что опять не смог остановить.
К двоим ученикам на ступеньках присоединился третий, встреченный в коридоре. Они молча проследили за движением фигуры в сером, насторожено, как за чем-то опасным. Шалье не обратил на них внимания, ему было плохо оттого, что пришлось так обойтись с Аеллой. Но иначе нельзя, Старший должен, в конце концов, понять, что от цели он не отступит. И если на пути встанет личная привязанность… даже это его не остановит.
Шалье приземлился у дома и осознал, что торопится попасть внутрь. И сразу разгадал, почему — ему хотелось проверить, все ли в порядке с Латисой, хотя в его доме ей вряд ли что угрожало. Но вероятно, если уж он взялся ее защищать, чувство ответственности требовало, чтобы все было безупречно. По крайней мере, лучшего объяснения своему желанию он не нашел.