Каменная глыба качнулась раз, другой, чуть сдвинулась, а потом, будто издеваясь над потугами людей, замерла на месте.
— Навались! — скомандовал конунг сиплым от напряжения голосом.
Ивар нажимал что есть силы, чувствуя, как дрожат жилы, как кожа рвется в кровь о щербатые поверхности валуна. Ноги месили землю, грозя вырыть в ней ямы, и скрипели, жалуясь на жизнь, сапоги. Вздувшиеся, словно обожравшиеся змеи, мышцы готовы были лопнуть.
Но проклятый камень не желал двигаться.
Треск сломанного дерева заполнил уши, что-то стукнуло Ивара по спине, а когда он повернулся, то увидел Кари с обломком шеста в руках. Прямо в скуле огромного викинга, войдя в плоть не хуже стрелы, торчала длинная щепка, а глаза Ленивого заливал багрянец боевого бешенства…
— В стороны! — только и успел бросить Хаук, а викинги уже и сами шарахнулись от ставшего опасным соратника:
Но тот не обратил на них никакого внимания. Отшвырнул обломок жерди, которой только что пытался поддеть камень, и с гортанным ревом бросился на глыбу. Человеческая плоть, ставшая вдруг крепче стали, соприкоснулась с обломком скалы…
Раздался грохот, как от удара камнем по камню. Пыль взвилась столбом.
Не выдержав напора, валун, похожий на шапку, покачнулся и медленно, будто во сне, стал заваливаться за край обрыва. Под его тяжестью каменный выступ обломился, и осколки скалы устремилась вниз, к мирно спящему великану…
«Вот тебе и конец!» — злорадно успел подумать Ивар, после чего раздалось громогласное «бумм!». Скалы содрогнулись, и викинги все как один брякнулись на собственные задницы. Даже Кари Ленивый, начавший приходить в себя, не удержался на ногах.
Все замерли, вслушиваясь в сгустившуюся над горами тишину.
— Где стучат?
Голос великана, сонный и спокойный, словно не ему только что на макушку упал солидный кусок скалы, заставил Ивара вздрогнуть. Йотун уцелел? Но как? Неужели голова его крепче камня?
— Где стучат? Ничего не слышу, — повторил великан недоуменно, и последняя надежда рухнула. Сброшенный камень, способный разрушить крепостную башню, ничем не навредил громадному чудовищу.
И когда громогласный храп возобновился, только конунг нашел в себе силы подняться на ноги.
— Идем отсюда, — сказал он голосом, в котором осталось слишком мало холодной невозмутимости и появилось слишком много разочарования. — Мы должны попытаться еще раз, уже по-другому!
Маленький костерок, разведенный на крошечной поляне, со всех сторон окруженной густыми зарослями, сердито шипел и плевался искрами. Пламя отражалось в глазах сидящих вокруг него мужчин какими-то блеклыми и чахлыми огоньками.