Вокруг было безжизненно, пусто и мертво.
Путники спустились в ложбину, всю заполненную ссохшимся ломким кустарником, на ветвях которого жалобно трепетали зеленые обрывки листвы. Миновали заполненное обломками черных и серых скал плато, после чего вступили на пологий подъем, ведущий уже к самой горе.
— И когда же начнется колдовство? — спросил беззаботно Нерейд, нежно поглаживая рукоять меча. — Я что-то заждался…
— Поговори еще! — мрачно ответил Арнвид и тут же пошатнулся. Глаза его выпучились, лицо побагровело, а в груди родился хриплый крик, что больше подошел бы вороне, дерущейся за падаль, чем человеку.
Ветер ударил по ушам гигантскими ладонями, мир вокруг странно исказился, поплыл. Перед глазами, скрывая фигуры соратников, запрыгали разноцветные искры. Ноги ослабели, что-то холодное ткнулось в руки, Ивар вдруг услышал далекие голоса, зовущие его по имени…
Мгновение — и все исчезло. Он стоял на четвереньках, упершись ладонями и локтями в угловатые камни, и жадно хватал ртом воздух. Рядом в похожих позах застыли прочие викинги. На ногах удержался один лишь Хаук, но лицо его было белее муки, а в глазах застыло ошеломление.
— Что это было? — поинтересовался конунг, с трудом шевеля непослушными губами.
— Граница, — поднимаясь на ноги, ответил Арнвид. — Здесь чародеи племен Богини поставили заслон против фэйри. Любого уроженца Страны Чар здесь бы просто убило. Мы же можем идти дальше…
Лицо эриля было перекошено, в горле хрипело, сам он шатался, как пьяный. На щеках его зажигались и гасли багровые пятна.
— Точно можем? — спросил Хаук быстро. — Ну-ка, Кари, помоги эрилю, а то он тащится, точно конь с отрезанными копытами…
Судя по гневному выражению его лица, Арнвид хотел было возмутиться, но сил у него не осталось даже на это, и он безропотно отдал свой мешок огромному берсерку.
Двинулись вверх.
К закату солнца даже не достигли самой горы, все еще поднимались по ее исполинской подошве. Ноги Ивар волочил с трудом, в голове стоял туман, а в мешок, как ему уже чудилось, кто-то засунул несколько не самых мелких скал.
— Привал! — Резкий голос Хаука показался приятнее пения скальда.
Костер, разведенный из предусмотрительно захваченных викингами поленьев, получился маленьким, но от него исходил свет, струилось тепло. Солнце стремительно нырнуло за вершины гор, и среди скал сгустилась пронизанная холодом тьма. Мир съежился до небольшого пятачка между валунами, по округлым бокам которых несмело бродили багровые блики.
— А правду сказал Оберон? — подсев к конунгу, спросил Ивар.
— О чем? — Хаук повернул голову.