Поползла к небесам рея, и с треском развернулся на ней парус — белый, с ярко-алым диском солнца в середине.
— Конунг называет его Кровавым Глазом, — сообщил Ивару Арнвид, лысина которого гордо блестела под лучами нежаркого солнца.
— Хей! — крикнул тем временем Хаук, и в голосе его, обычно спокойном, звучала самая настоящая радость. — Доставай пиво! С почином!
Морская гладь огласилась восторженными воплями.
Ветер надувал пузырем парус с Кровавым Глазом, и драккар с шумом резал морскую плоть. На открытой воде качка усилилась, и Ивар неожиданно ощутил, что его начинает подташнивать. После обеда, состоявшего из пива и сухарей, неприятные ощущения усилились.
— Это у тебя с непривычки. Полежи, авось полегчает, — сказал Вемунд, глядя на позеленевшего соратника, и сам, должно быть для того, чтобы бороться с морской болезнью, улегся на лавку и захрапел.
Но попутный ветер держался недолго. Он все слабел и слабел, пока не пропал совсем. Парус бессильно обвис, и движение корабля замедлилось.
— Арнвид, где ты там?! — крикнул Хаук. — Отрабатывай харчи!
Лысый эриль с сомнением во взоре обозрел небо и поскреб макушку.
— Сложно будет, — проговорил он. — Может, на веслах?
— Успеем еще нагрестись, — ответил конунг. — Пока не вработались, все после зимы жирком обросли. Зачем зря силы тратить?
Покачав головой, Арнвид взошел на нос корабля, к самой драконьей голове, поднял лицо к небу и запел! Голос его, поначалу хриплый, постепенно становился все более сильным и звонким. Слов Ивар, к немалому удивлению, разобрать не мог.
Неожиданно эриль прервал пение, но отголоски песни все еще продолжали звучать над поверхностью моря, словно странное, почти не гаснущее эхо. Арнвид резко вскинул руку и стремительными движениями нарисовал в воздухе несколько рун. Ладонь Лысого оставила серебристый огненный след, и угловатые знаки повисли в воздухе, светясь и потрескивая.
Арнвид выкрикнул нечто повелительное и сделал жест от себя, словно отталкивая что-то невидимое. Руны скачком увеличились, вспыхнули ярко и тут же исчезли в ослепительной вспышке.
Ветер налетел могучим порывом. Парус выгнулся, заскрипели крепящие его веревки, мачта ощутимо прогнулась. Море швырнуло в лицо Ивару пригоршню брызг, он машинально сглотнул, ощутив на языке солоноватую горечь.
— Вот теперь порядок, — мрачно пробормотал эриль, отходя к своей скамье.
Вызванный им ветер держался до самого вечера. Желтый шарик солнца неудержимо катился по голубому куполу неба, а когда он навис почти над самым западным горизонтом, впереди вырос, словно поднявшись из моря, скалистый неуютный берег.