Густой серый мех переливался на солнце, притягивая взгляд. Если Ирина в человеческом образе была красива, то ее волк — прекрасен. Как завороженная, я протянула руку и дотронулась до серебристой мягкой роскоши. Ирина отшатнулась, испуганно глядя на мою руку. Неужели большой злой волк испугался своей жертвы?
— Если хочешь, можешь потрогать меня. Возражать не буду, — сквозь смех сказал подошедший Барский. Но в его глазах я разглядела что-то такое… Ревность?
— Ирина! — строго обратился он к волку. Тот взметнулся, мгновенно обратившись в девушку (как они одежду-то не теряют?). — Ты не справилась с поставленной задачей, — я думала, она заскулит, — я сам займусь этим.
Он обернулся к толпе.
— Вам что, заняться нечем?! — всех, как ветром сдуло. Ирина тоже куда-то смылась.
— Ну, что, начнем? — поднял он бровь, нарезая круги, как большая пантера.
Я поежилась
— Ну, начнем…
— Ах, как ты зажата, — плотоядно облизнулся Барский, скользя по мне гипнотизирующим взглядом. — Помнится, той ночью ты была более раскрепощена.
Я встрепенулась, настороженно глядя на него. К чему это он?
— Как ты меня обнимала! Мммм, целовала!
— Ублюдок! — это утробное рычание из моей ли груди?
— Знаешь, ты такая сладкая… там… — он хищно улыбнулся.
— Скотина! — я метнулась к нему, замахиваясь. Он ловко отскочил, не теряя зрительного контакта.
Я зарычала, кидаясь следом, не позволяя пелене злости полностью завладеть мною. Стыдно сказать, я боялась убить этого проходимца. Хотя покалечить не отказалась бы.
Поняв мое состояние, Барский больше не позволял себе скабрезных намеков. Так мы и кружили по полю, все больше распаляясь. Мне это надоело, и, подскочив к замешкавшемуся у края поля оборотню, я выхватила из его руки меч. Тому осталось лишь ошеломленно смотреть на пустое место. Барский повторил мой маневр.
И вот уже мы кинулись навстречу друг другу. Мечи зазвенели, вышибая голубоватые искры. У меня появлялось чувство полета, когда я взмывала в воздух и, извернувшись, наносила удар своему противнику. Барский хищно скалился, отводя удар, его глаза горели черным пламенем, мышцы бугрились под темно-синей футболкой. Если бы не горячка боя, залюбовалась! Я нападала снова и снова, двигаясь с нечеловеческой грацией и ловкостью, пользуясь не боевыми навыками (которых и быть не могло), а проснувшейся силой, бурлившей по венам и жаждущей выплеснуться.
Я не заметила, в какой момент наши действия стали носить откровенно чувственный характер. Вот он, отразив удар, проводит по моей груди рукой, прежде, чем отбросить меня назад. Вот я, поднырнув под направленным на меня мечом, проезжаю по земле на коленях, скользя рукой вниз по обтянутой черной кожей ноге.