— Вы можете грубить мне сколько угодно, Павел Андреевич, — между тем говорил Степану голос в трубке, — это ничего не изменит. Или мы с вами встречаемся и обсуждаем положение дел, или я делаю представление на отчисление.
От бешенства Степану стало жарко. Придерживая трубку плечом, он неловко содрал с себя жилетку.
— Хорошо, — сказал он, швырнув жилетку на соседний стул, — завтра вечером. В шесть. В семь я должен забрать Ивана, у вас будет час.
И, не дожидаясь ответа и не спрашивая, подходит это ей или не подходит, он с силой бахнул трубку на аппарат. Потом потер затылок и пробормотал в стену:
— Идиотизм.
Проделав все это, он повернулся лицом к капитану и замам, которые активно несли какую-то ересь, и сказал неловко:
— Извиняюсь. Что-то там опять с Иваном…
— Сколько ему? — спросил Никоненко с искренним интересом.
— Восемь, — ответил Степан. — Нет, он совершенно замечательный парень. Он мой… друг, если вы понимаете, о чем я говорю.
— Думаю, что понимаю. — Никоненко задумчиво покрутил в чашке остатки кофе. — Спасибо за угощение. Пойду еще с прорабом потолкую. Как, вы сказали, его зовут?
— Фирсов, Валентин Петрович. — Степан тоже поднялся, увидев, что капитан встает. — Он с нами уже лет… семь работает. Да, Черный?
Почему-то с вопросами он обращался исключительно к Чернову. Ни разу он не спросил «Да, Белый?», и это было странно, но думать об этом просто так Никоненко было лень Он еще успеет надуматься, если выяснится, что Муркина все-таки убили, а пока — лень.
— Вас проводить? — спросил кавалергард Белов.
— Найду, — лучезарно улыбнулся капитан Никоненко, — до свидания.
Он вышел в тесный предбанник и неторопливо прикрыл за собой дверь. Иногда этот несложный маневр позволял ему услышать кое-что интересное, но сейчас за тоненькой фанерной дверцей царило молчание.
Умные, черти. Впечатлениями делиться не спешат. Выжидают.
За черным офисным столом сидела давешняя Клаудиа Шиффер и делала вид, что читает. Никоненко готов был голову дать на отсечение, что ничего она не читала, а все время подслушивала под дверью — такое искренне незаинтересованное лицо у нее было.
— Спасибо вам за кофе, — сказал Никоненко галантно, с удовольствием глядя в славную мордашку с широкими силами, острым подбородком и матовой гладкой кожей. Ему очень хотелось потрогать ее щеку. Он был совершенно уверен, что на ощупь она — как крымский персик из его детства.
— Это не я, — уверила его Клаудиа Шиффер и улыбнулась так, что капитан Никоненко едва не застонал, — это у нас Зина варит. Павел Андреич ей даже специальный кофейник купил. Вам понравилось?