Уже давно расстояние от Москвы до Ленинграда поезда проходили меньше чем за шесть часов, а пробные даже за четыре. Но «Стрелы» эти новшества не коснулись. Она по-прежнему шла восемь с половиной часов. Так было удобно командированным…
Сосед Власова попросил у проводницы чаю.
— Только, если можно, покрепче, пожалуйста. И два стакана.
Власов достал из портфеля свежий номер еженедельника, печатающего обзоры прессы, статьи из зарубежных журналов…
Зима этого года принесла людям много сюрпризов. Выпал снег в Северной Африке, небывалая засуха стояла в Афганистане, и хозяева продавали баранов за бесценок: килограмм мяса стоил дешевле литра воды. В Средней Азии и в Закавказье погибли от морозов десятки тысяч прилетевших на зимовье уток. В промерзших украинских степях мели черные песчаные вьюги. В Москве и Ленинграде зимой вопреки прогнозам стояли по-весеннему солнечные, бесснежные дни, а весна выдалась сухой и жаркой.
Пресса была полна тревожных сообщений, серьезных раздумий о будущем мира, досужих рассуждений и пустяковых сенсаций.
— Вы не будете возражать, если я лягу спать? — спросил сосед.
— Ну что вы! — Власов сложил еженедельник, бросил на столик. — Уже давно пора…
Он вышел в коридор, чтобы не мешать соседу, и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, пытался разглядеть, что там, за окном. Но темень была непроглядная.
Когда он лег в постель и погасил свет, спутник неожиданно сказал:
— Вы вот, кажется, журналист?
Власов хотел было удивиться и спросить, почему он так думает, но попутчик продолжал:
— Вам, наверное, часто приходится писать о людях. И о хороших и о плохих. А бывают ли такие случаи, когда, написав о ком-то, вы снова возвращаетесь к этому человеку?
Он помолчал несколько секунд и спросил:
— Я вам спать мешаю?
— Подумаешь, велика беда… Я в отпуск еду, — ответил Власов. — Отосплюсь. Ну а про то, возвращаемся ли к своим героям… В газетах же часто пишут: после выступления приняты меры… Иванов наказан… Петрова восстановили на работе… Сидорову квартиру дали…
— Э… э… э нет… — досадливо протянул сосед. — Я не об этом. Вы вот, допустим, очерк написали о человеке. О хорошем, красивом человеке. А прошло два года, поинтересовались снова — как, мол, все в порядке? Ведь, может быть, у человека трагедия произошла, оступился он? Нужна помощь… Или фельетон написали про хама, про пьяницу… Ну, пришлют вам в газету ответ — хаму выговор дали, обещал исправиться… А дальше-то, дальше? Как у него жизнь дальше складывается? Вот что важно! Иначе, что ж, описано — с плеч долой?
Власов усмехнулся. Его поразила горячность соседа, на вид такого хмурого и усталого.