— Кто ты? — закричал он.
— Сегодня вечером ты убил девушку, — сказала я, угрожающе приближаясь. — Белокурую танцовщицу.
Он выпучил глаза:
— Так получилось. Я ее предупреждал. Она знала, что рискует.
Я опустилась на колени, чтобы заглянуть ему в глаза:
— Ты ее разрезал и взял деньги. Тебя не заботило, что с ней будет дальше.
— Послушай, если хочешь вернуть эти деньги…
— Я хочу вернуть ее. Можешь это сделать?
Он лишь смотрел на меня, сотрясаясь от страха.
Я смотрела на него, сотрясаясь от собственного могущества. Я могла бы убить его. Швырнуть еще раз, или свернуть шею, или задушить. Это было ужасно и неправильно, но, объятая гневом, я себя не контролировала. Честно говоря, в конце концов это счастье, что большинство инкубов и суккубов более расположены к удовольствиям, нежели к страданиям. Учитывая способность принимать любое обличье, мы бы стали весьма смертоносны для людей, если б достаточно разозлились. Они бы против нас не устояли. Уж этот доктор во всяком случае.
Но другой бессмертный мог.
— Жозефина, — послышался за спиной голос Бастьена. — Цветочек.
Поскольку я не отзывалась и хватку не ослабила, Бастьен сказал:
— Лета.
Имя, полученное при рождении, прорвало охватившую меня жажду крови.
— Отпусти его. Он не стоит твоего времени.
— А Доминик не стоит мести? — спросила я, не отрывая глаз от жалкого человеческого существа.
— Доминик умерла. Ее душа в следующем мире. Смерть этого человека ничего не изменит.
— Мне будет легче.
— Возможно, — допустил Бастьен. — Но это не твое дело — определять наказание смертным. Оставь это высшим силам.
— Я высшая сила.
Инкуб успокаивающе положил мне руку на плечо. Я вздрогнула.
— Мы играем другую роль. Мы не убиваем смертных.
— И ты, и я убивали прежде, Бас.
— Обороняясь. Защитить деревню от налетчиков — это не то же самое, что хладнокровное убийство. Может, ты проклята, но не совсем же пропащая.
Я отпустила доктора и откинулась назад. Он остался недвижим.
— Я любила Доминик.
— Я знаю. Поэтому со смертными трудно. Их просто полюбить и быстро потерять. Лучше всего для всех нас держать их на расстоянии.
Я не трогала доктора, но и с места не сошла. Бастьен осторожно потянул меня, продолжая мягко увещевать:
— Давай же пойдем. Оставь его. Ты не имеешь права лишать его жизни.
Я позволила Бастьену меня увести. Оказавшись на темной аллее, ведущей к дому доктора, я тут же вернулась в более естественное обличье Жозефины.
— Я хочу уехать из Парижа, — безжизненно проговорила я. — Я хочу куда-нибудь, где нет смерти.
Он обнял меня, и я почувствовала облегчение от его близости.