…Почему он застрелился? Ничего такого не происходило — президент не вызывал его на ковер, счетная палата не проводила расследований. Правда, криминал воевал с криминалом, но так было всегда. Выборов и тех не предвиделось в ближайшее время, только через два с половиной года, и рано еще думать с холодеющим сердцем — как там дальше?!
Что могло случиться, что заставило «медведя, бурбона и монстра» в ночном кабинете приставить к виску холодное дуло?! Почему именно сейчас?! Или узнал то-то такое, о чем во врачебном диагнозе говорится — несовместимо с жизнью?
Что? От кого? Когда?
И — самое главное — ни вопросы, ни ответы не могли иметь к Инне отношения. Не только непосредственного, но и вообще никакого!.. Зачем так настойчиво прятала лицо Любовь Ивановна, зачем звала ее к десяти на городскую квартиру?
Осип Савельич, завидев ее, выскочил из машины и распахнул дверь в теплое и душистое нутро — она не любила в салоне сигаретной вони, и водитель смолил свои «самокрутки» только на улице. Стуча зубами, Инна пробралась на переднее сиденье и повернула к себе вожделенную решетку отопителя. Оттуда ровно и сильно дуло теплом, и она замерла, закрыв глаза.
— Где это видано, чтоб на кладбище по три часа!.. Ишь, развлечение какое выдумали — как будто не в последний путь, а в армию провожают!
— Ладно тебе, Осип Савельич.
— Да ничего не ладно. Смотри, синяя вся! Может, выпьешь вот тут у меня… один глоток. Для здоровья.
Инна открыла глаза и покосилась на своего «кулака и белобандита». Он выудил из кармана плоскую металлическую флягу и тыкал ею Инне в бок — переживал за ее здоровье. Угрюмая физиономия выражала заботу пополам с досадой.
Старый друг. Боевой товарищ. Член семьи.
— Давай, Осип Савельич.
Осип проворно отвинтил крышечку, сунул фляжку Инне под нос, а сам опять зашуровал в кармане, отодвинувшись к самой двери.
Она глотнула теплой водки — изрядно. Не поперхнулась, но задышала ртом.
— На, закуси, закуси скорее!
В пергаментной бумажке лежали три толстых куска сальной от тепла колбасы и залоснившийся кусок сыра. Инна отщипнула сыр.
И водка, и колбаса с сыром были взяты на кладбище специально для нее, и она умела оценить это. Осип никогда не пил — ни за рулем, ни без руля. В молодости набаловался, хватит, — так это называлось.
Она тоже о нем заботилась. В ресторанах всегда заказывалась и упаковывалась отдельная порция, отправлялся официант — специально для него. Она никогда не держала его «просто так», лишь бы стоял, не вызывала без нужды, не хамила ему и не помыкала им.
Вдвоем они были отличной командой, хоть Осип терпеть не мог ее мужа и никогда и никуда его не возил.