– У меня фабрика. Сто пятьдесят рабочих. Слишком много забот, Грегори, психически больная жена, дочка тоже с приветом.
– С кем встречаешься сегодня, Джо? – спрашивает кто-то с соседнего стола.
– У меня свидание с Рози.
– Какую машину ты ей купил?
– «Шевроле-шевет».
– Старый сквалыга. Мог бы и подороже.
– Заткнись, сукин ты сын.
Зачем ему миллионы, когда нельзя есть-пить: диабет и диета, – когда возможна лишь французская любовь за деньги. Зато Ансио в свои шестьдесят хоть куда. Вот он тихой сапой прокрадывается из сауны к сонному Джо и кладет в его раскрытую ладонь свой вялый, но внушительный фаллос с хитрым свисающим хоботком.
– Ах ты, ублюдок, – полугневливо возмущается Джо.
– Это вместо рукопожатия, Джо. Ты больше у меня не заслужил.
– Сукин ты сын, Анс, пьяница, урод, монстр. Только мать может любить такое тело.
– Посмотрите на эту обезьяну, жабу, крокодила. Ты жалкий, отвратительный голландец.
– Он голландец? – спрашиваю Ансио.
– А почем я знаю?
– Ты воняешь, – обличает Джо. – Я образованный, вежливый джентльмен. Ты же гнусный сицилиец.
– Он в самом деле сицилиец? – спрашиваю Джо.
– А почем я знаю?
– Ты хорошо сложен, Джо, – не унимается Ансио. – Только вот задница великовата.
– А это для твоего носа, Ансио.
По-моему, это они от скуки. У Ансио только недвижимости на миллион. Дома, собаки, три автомобиля. У него все от скуки: сауна, пиво, блошиный рынок, диалоги с Джо. Это они от скуки устраивают свои турниры, от потребности в творчестве. Для них это как «Илиада» для Гомера.
– Перевернитесь, – говорю я Джо. И он демонстрирует мне сморщенную, жесткую, как у гамадрила, задницу.
Гоголь, изображая Собакевича, описывает его дом, упористый, без пошатки, медвежий сюртук. Ну а ежели мои герои являются без сюртуков? Сплошные ягодицы, и каждая отличается «лица необщим выраженьем».
Розовые и женственные, с симпатичными ямочками, ягодицы доктора электронных наук Джона Кука. Каменные, сотворенные для анатомических демонстраций «максимус глютеус», – мистера Пазимано. Розовая, симпатичная, покрытая хасидскими кудряшками задница Майкла Тевела, истерзанная знойными когтями стюардесс.
Когда я массирую икры и ляжки, ягодицы напрягаются, расслабляются, улыбаются, хмурятся, виляют хвостиками, если таковые имеются. По выражению ягодицы я определяю, насколько успешен мой массаж, каковы будут чаевые.
Однажды мне приснился сон: будто по весеннему небу летят косяком ягодицы, уподобившись журавлям. Это как телевизионный экран, на котором показывают фильм. Я ухожу в этот фильм, уставившись в очередную задницу.