Голодный, угнетенный люд!
Наш разум - кратер раскалённый,
Потоки лавы мир зальют.
В редакционном коридоре Дмитрий буквально с разбега столкнулся с Ореховым[20].
- Миль пардон, Василий Васильевич! Ради Бога, простите! Мне нельзя быть таким рассеянным. - Сказал он, остановившись и вежливо склонив голову в знак извинения и приветствия.
- Полноте, Митенька. Не казнитесь, - Отечески усмехнулся в ответ Орехов. - Не иначе статью новую обдумывали?
- Да. В следующий номер надобно успеть.
- Сознайтесь, это будет нечто инфернальное? - Заговорщицки подмигнул редактор и даже причмокнул губами, как бы предвкушая будущую статью. - Нечто этакое, - тут Орехов как-то по особенному повернул полураскрытую ладонь, - о зверствах кровавых чекистских палачей?
Ответить Дмитрий не успел, Орехов сменил тему, как умел делать, кажется, он один.
- Впрочем, я отвлёкся, - лицо редактора вдруг поскучнело, - как раз хотел пригласить вас, Дмитрий Юрьевич, к себе. Есть серьёзный разговор.
Переход от покровительственного тона к сухому официальному языку ничего хорошего не обещал.
"Не суетимся. Улыбаемся. Вот идёт по коридору старшая машинистка, игриво машет рукой, старая перечница!. Так. Улыбаемся и машем. Какого рожна потребовалось от меня Орехову? Всё чисто. Связник добрался нормально. При передаче нас никто не видел. Улыбаемся и машем".
- Присаживайтесь, Дмитрий Юрьевич. - Сказал Орехов, когда они оказались в его кабинете. За закрытой дверью, так сказать. - Чай, кофе?
- Благодарю вас, Василий Васильевич. Пожалуй, кофе, - ответил, садясь на свободный стул, Дмитрий. - Никак не могу привыкнуть к тем опилкам, какие здесь за чай выдают. Простите.
Орехов снял трубку внутреннего телефона, - Аннушка, два кофе, будьте любезны.
- Дмитрий Юрьевич, вы ведь знакомы с Арсением Александровичем Зайцовым? - спросил он, внимательно посмотрев на Дмитрия.
- Что вы, Василий Васильевич, Господь миловал. - Поднял в протестующем жесте руку Дмитрий. - Лучше уж, как говориться, они к нам, чем мы к Ним. Хотя хрен редьки не слаще, извините за прямоту.
- Так мне господин полковник и намекал: мол, Вощинин меня чуть ли не за Малюту Скуратова, не к ночи будь помянут, держит, знакомства чурается. За версту, да дальней дорогою обходит. Потому и поручил переговорить с вами мне, вашему непосредственному начальнику, так сказать...
Внутри Дмитрия всё замерло. Показалось, будто часть его нутряного естества оборвалась и скользит куда-то вниз, словно ледянки с горы в детстве, а впереди - полынья парит разверстым зевом. Сил нет, даже зажмуриться.