Олег тщательно завязал галстук, застегнул пиджак и остановился посередине комнаты, задумавшись.
"Ну, и куда вы собрались, господин фон Шаунбург? По бабам или в гестапо письмецо тиснуть?"
И тут до Ицковича, наконец, дошло: собственно "бабы" этого обормота, что достался Олегу в качестве "костюмчика", - совершенно не интересовали. Даже воспоминания о знакомых женщинах были у Баста какие-то усредненные, серые и как бы приглушенные, без ярких деталей, на которые так щедра память самого Ицковича. А вот молодых парней и подростков в доставшемся Олегу каталоге было многовато, притом что все они чуть ли не из одного полена тесаны.
"Да, он же гомик, этот фашист!" - с ужасом понял Олег и начал лихорадочно проверять память Баста на предмет "сами знаете чего", а заодно и собственные реакции на личные воспоминания обоих. Но, к счастью, все оказалось не так страшно, как показалось в начале. Баст, сукин сын, так ни разу и не привел свою пагубную страсть в действие. Боялся видно. А вот воспоминание о том, как три дня назад господин рыцарь выполнял свой супружеский долг, заставило покраснеть даже циничного Ицковича. И не только покраснеть.
"Ну, хоть что-то!" - с облегчением решил Ицкович, почувствовав шевеление в штанах, и тут же осознал, какой подарок сделала ему смуглянка "Фани Ардан". Ведь теперь ему снова двадцать пять, и он крепок телом и хорош - "Ведь хорош? Ну, где-то так" - собой. И что такое отдышка - даже притом, что смолит напропалую "Житан" и "Лаки страйк" - знать не знает, и про то, что живот может мешать видеть собственные гениталии даже не догадывается.
"Это в активе, - остановил он себя, подходя к комоду и в очередной раз прикладываясь к бутылке. - А в пассиве..."
В пассиве, как ни крути, оказалось куда больше потерь, чем в активе того, чему можно порадоваться.
Ицкович даже зубами заскрипел от боли, сжавшей вдруг сердце. Ударило в виски, хотя немецкое это тело даже не предполагало, что ему может стать так плохо.
"Твою мать!!!" - но кричи - не кричи, а делать нечего. Выходило, что он исчез из своего мира, одновременно исчезнув и из жизни собственных жены и детей. Что они подумают, когда станет известно, что он пропал в этом гребаном Амстердаме? Как будут горевать? Как жить? Без него...
"Господи!"
А он, как он проживет без того, чтобы не поболтать - хотя бы и по телефону - с дочерью, не сходить в сауну со старшим сыном, или обсудить литературные новинки с младшим?
И потом... Ну, да, на дворе 36-й год. Еще пара более или менее мирных лет и... И его либо шлепнут какие-нибудь английские шпиены или "свои" же немцы, потому как не сможет же Олег Семенович Ицкович служить верой и правдой бесноватому фюреру. Или сможет? Памятью немца Олег хорошо помнит Адольфа, и не его одного. В голове у Баста сидит практически весь их зверинец, или лучше сказать крысятник...