Вызванное шоком раздвоение личности прошло, как и накатившая в первый момент паника. Теперь Степан уже не опасался никакой шизофрении - все воспоминания расположились по предназначенным для них полочкам. Здесь под рукой - ленинградец Степан Матвеев, а там, в архиве - английский баронет Майкл Гринвуд. Воспоминания англичанина были чёткими, яркими, подробными, но в то же время - не "своими". Степан прекрасно помнил все события из жизни сэра Майкла, начиная с того памятного дня рождения 1 августа 1914 года, когда юный баронет впервые осознал себя как личность. Помнил не только слова, цвета и звуки, окружавшие ребенка, но и мысли мальчика, его ощущения, чувства. Возможно, Матвеев помнил их даже лучше, чем сам Майкл Мэтью - просто потому, что это были не "его" собственные мысли, ощущения и чувства. Это было... как прочитанная книга или просмотренный фильм. Отлично снятый, подробный, правдивый, но - "фильм". Персонажи были там, на экране, а он, Степан, находился по эту сторону искусственной реальности, он "сидел в зрительном зале". И в то же время чужие воспоминания принадлежали теперь ему и, вероятно, только ему. Ведь это Степан, а не кто-нибудь другой, помнил теперь июль 1918-го года, когда в поместье Гринвудов пришло письмо с извещением о гибели на Марне главы семьи, майора сэра Эрнеста Стенли Гринвуда. Помнил, как он сам, будучи маленьким Майклом, раскачивался в это время на деревянной лошадке, как в комнату вбежала леди Сабина, его мать, как она прижала его к себе и заплакала. Она плакала тогда, плакала, гладя его по голове, и говорила какие-то ласковые слова, по-английски и по-польски... И Степан даже мог вспомнить их слово в слово, как заученную наизусть партию в опере. Но помнил он и то, что сам Майкл никак не мог понять, из-за чего плачет мама, ведь он только что победил кайзера, и как пробовал её успокоить, показывая на раскиданных на полу детской зелёных солдатиков, назначенных в этот день быть "ужасными тевтонами", и как заревела глупая Гермиона, и как мать бросилась успокаивать её, оставив его на попечение бонны. Он помнил все это, словно события, являвшиеся содержанием воспоминаний, разворачивались вокруг него и в нем самом совсем недавно; час назад или два. Но факт, что он вспомнил даже охватившее тогда Мэтью неясное чувство, наподобие злобы, бешенства и ненависти, заставившее его в попытке защитить бедную мамочку от обиды, причиненной германцами, оторвал голову деревянному королю, обозначавшему кайзера германцев, и кинул её в угол детской, заслужив за это выволочку от миссис Пэйшенс.