Что они предложили тебе, Цицерон? Деньги? Обещали взять под свое покровительство? Политическую поддержку?
Я взглянул на Цицерона, чье лицо застыло, будто каменное. В мерцающем свете я не мог полностью доверять своим глазам, но мне показалось, что кончики его губ искривились в едва различимой усмешке. Должно быть, ее заметил и Тирон; его лицо омрачилось тревожным предчувствием.
— Кто из них приходил к тебе, Цицерон? Марк Метелл, тот самый недоумок, который осмелился появиться сегодня на скамье рядом с тобой? Или его родственница Цецилия Метелла, безумная старуха, страдающая бессонницей? Или то были вовсе не Метеллы, а один из их подручных? Наверняка это не был мой новый свояк Гортензий — за деньги он возьмется представлять злейшего своего врага, клянусь Юпитером, но он слишком хитер, чтобы ввязываться в этот фарс. К сожалению, этого не скажешь о прелестном братце Валерии — Руфе.
Цицерон по-прежнему молчал. Тирон нетерпеливо наморщил лоб и заерзал.
Сулла откинулся на спинку кресла. Свет лампы лег ему на лоб и прокрался в глаза, которые заблестели, точно бусинки.
— Неважно. Так или иначе, Метеллы завербовали тебя против меня. Значит, они сказали тебе, что этот Секст Росций не виновен? И ты им поверил?
Тирон не выдержал.
— Конечно! — выпалил он. — Потому что это правда. Поэтому-то мой хозяин и защищал его, а вовсе не затем, чтобы залезть в карман знатного семейства…
Цицерон остановил слугу, легонько тронув его за запястье. Сулла взглянул на Тирона и оценивающе поднял брови, точно впервые его заметил.
— Этот раб не такой уж красавец, чтобы смотреть сквозь пальцы на его развязное поведение. Если бы ты, Цицерон, был римлянином хоть на мизинец, ты бы запорол его на месте до полусмерти.
Улыбка Цицерона дрогнула.
— Прошу тебя, Луций Сулла, прости ему его дерзость.
— Тогда, вместо того чтобы предоставлять слово рабу, отвечай сам. Когда тебе сказали, что Секст Росций не виновен, ты поверил этому?
— Поверил, — вздохнул Цицерон. Он сложил кончики пальцев и согнул костяшки. Бросив короткий взгляд на меня, он уставился вниз. — Сначала.
— Ага! — Слабая, неуловимая улыбка заиграла теперь на лице Суллы. — Мне казалось, что ты слишком умен, чтобы тебя могли дурачить так долго. Когда ты его раскусил?
Цицерон пожал плечами.
— Я подозревал его почти с самого начала, но это ничего не меняло. Доказательств того, что Секст Росций сговорился со своими родственниками об убийстве старика, все равно не существует.
— Нет доказательств, — рассмеялся Сулла. — Адвокаты! Вечно по одну сторону улики и доказательства. А по другую — истина. — Он покачал головой. — Эти жадные дураки, Капитон и Магн, думали, что смогут засудить своего родственника Секста, не признавая своего участия в преступлении. Как только Хрисогон мог связаться с таким отребьем?