И вся эта рутинная, однако, приносящая барыши работа, продолжалась месяца два, пока не произошло следующее.
На сеанс записалась тетка лет пятидесяти, брюнетка, кудрявая, с толстыми губами, по виду несколько скандальная, нервная. По профессии преподаватель черчения в каком-то колледже.
Сразу было видно, что у нее проблемы в личной жизни. И заключаются эти проблемы в том, что личной жизни нет.
Она терпеливо дождалась очереди, правда, заходила пару раз справляться, все ли идет по плану, и несколько волновалась.
— Я от этой процедуры многого жду, — ни с того ни с сего интимно призналась она мне.
Я же не видел в этой процедуре ни малейшего интереса.
И сильно ошибся, как вскоре выяснилось.
Когда настала ее очередь, тетка явилась накрашенная и завитая, при параде, ее усадили на стул (к этому времени мы уже знали, что зовут ее Калерия Павловна), вошла Си, стандартно настроилась, ввела клиентку в паранормальное состояние и проворковала:
— Я хотела бы знать, кто вы? Как вас зовут?
И тут Калерия Павловна бухнула:
— Иосиф Виссарионович Джугашвили.
Да, именно так она и сказала, ядрён батон.
Си поперхнулась. Я даже понял, каким словом она поперхнулась. Его шепотом выговорил Костик, так что я услышал.
Последовала пауза. Ну, не спрашивать же ее или его, где он живет, кем работает и когда умер? Что вообще можно спросить в такой ситуации?
Си набрала побольше воздуха и спросила, глядя тетке Сталин в глаза:
— Жалеете о содеянном?
— О чем мне жалеть? — раздумчиво, с небольшим акцентом начала Калерия Павловна. Ей очень не хватало трубки в руках. — Ми знали, на что идем. И ми своего добились. А какой ценой — об этом пусть судят потомки.
— Да уже осудили, будьте уверены, — сказала Сигма.
— Ви думаете? — спокойно сказала тетка Сталин.
— Расскажите, кто Кирова убил? — вдруг спросила Сигма.
— Николаев его убил. Слушай, зачем детские вопросы задаешь? Об этом в «Истории ВКП(б)» четко написано, — сказала Калерия Павловна недовольно.
Сигма явно растерялась, да и мы тоже.
Она взглянула на часы и сказала:
— Спасибо. К сожалению, наш сеанс окончен.
И выскочила из зала.
Калерия Павловна подобрала свою сумку и проследовала к выходу. Значительности в ней стало на порядок больше. А может, нам так показалось.
Когда мы вышли в магазин, Калерия Павловна как ни в чем не бывало расплачивалась со Шнеерзоном. Он ей выбил чек в кассе на тысячу рублей, и тетка Сталин удалилась, весьма довольная.
— Я как-нибудь к вам зайду, — пообещала она.
— Заходите, всегда вам рады, — улыбался вслед Шнеерзон.
Как только за теткой Сталиным закрылась дверь, Костик подошел к Шнеерзону.