— Тараканы, вперед! Тараканы, вперед!
И когда от разврата устанет душа
И погрязнет в грехе мой несчастный народ,
Я возьму спиросос и скажу не спеша:
— Тараканы, вперед! Тараканы, вперед!
Мы тогда не обратили внимания на явные религиозные мотивы, проглянувшие в этом стихотворении, а напрасно.
Смотреть на Сигму с Костиком, когда они рассовывали тараканов по пробиркам, собираясь на очередной сбор душ, было одно удовольствие. Последнее время они работали на кладбищах, там много было бесхозных душ, застрявших в деревьях и кустарниках. Их пересаживали в тараканов, а затем вживляли в отбросы общества, криминальные структуры, прессу.
Мешала работе труднодоступность некоторых лиц, которым очень хотелось бы впарить душу таракана, поскольку своя у них оставляла желать много лучшего.
И тогда Костик в порыве вдохновения изобрел спиромёт, который, в отличие от спирососа, не требовал прямого контакта с реципиентом при вживлении в него души, а мог работать на расстоянии. Проще говоря, встреливать души куда надо с расстояния метров в 15–20.
При этом душа, которая там до того сидела, выталкивалась новоприбывшей и залетала в освободившегося таракана. Прибор был гениальный. Как если бы, стреляя из пистолета, ты убивал не только противника, но и себя тоже.
Я однажды присутствовал на такой операции. Перед этим Сигма и Костик наловили на Богословском кладбище дюжины полторы душ и намеревались с их помощью обезвредить организованную преступную группировку. Группировка эта обычно собиралась в новом районе, в ресторане «Прибой», переделанном из общепитовской стекляшки.
Души в наличии имелись такие: два милиционера, отличники боевой и политической подготовки, погибшие, кстати, от рук этой же банды, пяток ветеранов труда, районный прокурор, невинный младенец и еще ряд честных тружеников.
Все они были заботливо рассажены в тараканов, распатронены, так сказать, и мы со спирометом показались в расположении противника часов в десять вечера.
Кутеж был в разгаре. Банда занимала половину ресторана, примыкающую к эстраде, на которой в поте лица лабал оркестрик, на переиферии же теснились случайные посетители. Мы заняли столик и заказали бутылку вина и легкую закуску.
— Вон тот, видишь, в рубашке навыпуск, — указала Сигма, — судя по всему, главарь. Стреляй, я прикрою.
— Кем стрелять? — шепотом спросил Костик.
— Ментом.
— Может, лучше младенцем?
— Нет, ментом. Младенец ему как слону дробина.
Костик прицелился из-за плеча Сигмы и выстрелил душою в неприятного быковатого типа лет пятидесяти, пьяного уже в дым, с прилипшей ко лбу прядью волос и сигаретой, свисающей с губы.