В предбаннике, на лавках, спал дежурный по бане. Судя по опорожненной наполовину бутылке водки, за дежурство он сильно «утомился». Но, несмотря на это, баня была горячей. На груди у дежурного, лежала русская трехрядная гармонь, которая, при вдохе и выдохе спящего, издавала мелодичные звуки. Вдова — увидев такую идиллию, улыбнулся, выставил всех из бани, достал из разгрузки дымовую шашку и бросил в предбанник. Черный дым повалил из двери.
— Пожар! Баня горит! — истерически заорал он.
В предбаннике раздался визг гармошки, грохот и из дверей вылетел заспанный дежурный. Всунув гармонь в руки Сергея, он сорвал с пожарного щита огнетушитель и мужественно шагнул в «бездну огня и дыма». Через минуту он вышел снова, неся в одной руке опорожненный огнетушитель, а в другой, еще дымящую шашку.
— Придурки! Вам только шутки шутить! — возмущенно сказал «огнеборец», весь белый от порошка, которым был наполнен огнетушитель.
— А тебя сюда, что водку пить поставили? Смотри, в другой раз морду набью. Тебе в пожарной охране работать надо, а не служить в нашем «Дважды краснознаменном, гвардейском, имени Ивана Сусанина, Гойко Митича и Емельяна Пугачева, партизанском — индейско-казачьем, кавалерийском хоре боевых пловцов» — серьезно и строго сказал Лапа. Остальные заливались смехом.
— Ну что, для героев сегодняшнего ночного боя, найдется парок? Нам, перед вручением Высоких Государственных наград, за сегодняшний Подвиг, нужно предстать пред лицом начальства чистыми — аки душа человеческая безгрешная, пред ликом Святых апостолов наших — Петра и Павла! — тожественно закончил он, произведя своей речью, неизгладимое впечатление на банщика. Тот, раскрыв рот, стоял как истукан. Только часто моргающие глаза говорили о том, что перед ними живой человек. Такое красноречие Лапы, было неспроста. После командировки, он собирался податься в духовную семинарию. Такое часто случалось с теми, чья душа уставала от войны.
— Слышишь, чучело в сахарной пудре, тебя спрашивают. Пар есть? — рявкнул Саитов.
— Есть, — ответил, обретя дар речи, банщик.
— Вот и ладненько! — закончил беседу Громов.
Разогнав остатки дыма из предбанника, зашли. Стараясь не вымазаться в порошке, обильно лежавшем на полу — последствия «борьбы с пожаром», разделись.
— Слышишь, мельник, убери тут, пока герои моются! — снова сказал Лапа, все зашли в парилку. Нагнав пару, сидели на полке, выгоняя из промерзших тел ночную сырость. За дверью послышалось шуршание веника и ворчание обиженного дежурного.
— Что ты на него взъелся? — спросил Лапу Сергей.