– К кому вы записаны? – спросил один.
– К доктору Зискину. Он назначил мне встречу полтора месяца назад.
Охранники переглянулись, и один из них направился к внутреннему телефону. Поговорив пару минут, он кивнул головой и сказал мне:
– Подождите здесь, сейчас за вами придут.
Через некоторое время к воротам подошел молодой врач. Круглые очки аля Джон Леннон сидели низко на переносице, он периодически поправлял их тонкими длинными пальцами пианиста, светлый свитер мешковато сидел на фигуре.
– Здравствуйте, – сказал он мне, – я доктор Рабинович, пойдемте со мной.
Мы направились через небольшой парк к зданию клиники. Пока мы шли туда, мы оба молчали. На зеленых лужайках сидели и лежали люди. На них была обычная, не больничная одежда. Многие были до невозможности худы. Вокруг было тихо и весь пейзаж производил впечатление чего-то иррационального.
Мы вошли в кабинет.
– Садитесь, – предложил доктор, – хотите пить?
– Спасибо, если можно, простую воду, – попросила я.
Он достал из маленького холодильника бутылку минеральной воды и налил мне в высокий стакан. Я поблагодарила, отпила немного и осмотрелась.
Кабинет был небольшой и уютный, если это слово подходит для кабинета. На стенах висели фотопейзажи и портреты веселых смеющихся людей.
– У вас очень мило, – заметила я, усаживаясь в глубокое кресло. – А где же доктор Зискин? Он обещал принять меня и помочь мне в моей проблеме.
– К сожалению, доктора Зискина нет сейчас здесь, если хотите, можете рассказать мне, госпожа…?
– Вишневская, – быстро сказала я и усмехнулась про себя – ну да, нет его, не может он меня принять. Чего темнить? Почему бы сразу не сказать, что доктора Зискина убили?
– Слушаю вас, госпожа Вишневская, чем я могу помочь вам? – он выжидательно посмотрел на меня.
К такому обороту событий я не была готова. Я вообще не знала, зачем я потащилась в эту клинику, я кляла свой любопытство на чем свет стоит.
– Э… видите ли… – промямлила я. – Мне трудно вот так сразу, я не думала, что будет другой доктор…
– Ничего, ничего, – успокоил доктор Рабинович, – начните с самого главного.
– Н-ну… дело в том, что я… что мой друг начал употреблять наркотики (прости, Денис!), и я очень этого боюсь. Он стал нервным, раздражительным, у него красные глаза и… И он ворует мои драгоценности, – вдохновенно закончила я. О поведении наркоманов мне больше ничего не было известно. И слава Богу.
Доктор молчал. После паузы, он сказал:
– Ну? Что ж вы прекратили рассказывать, продолжайте.
А еще говорят, что врать лучше всего экспромтом. Я отчаянно рылась в собственной памяти, пытаясь придумать душераздирающие подробности падения моего ничего не подозревающего друга.