— Что вы думаете об азиатах? — с улыбкой спросил он.
— Об азиатах? О, уверена, нам с вами встречались совершенно разные азиаты, и мы уж точно испытываем к ним совершенно разные чувства.
— В таком случае мы можем сравнить наши столь разные мнения. На мой взгляд, в азиатах много странного — это касается как их облика, так и жизненного уклада, но поскольку я обучался лишь в Японии, то готов признать, что мое представление о них может быть неполным. Было бы весьма интересно послушать о том времени, когда вы жили в Китае.
— Нет, я не могу говорить об азиатах в бальной зале. Здесь вечно отвлекаешься на что-нибудь другое.
— В подобной обстановке вас более занимает происходящее вокруг, верно?
— Да, именно так, — рассеянно ответила она, поскольку ее мысли блуждали далеко от предмета их разговора, устремляясь к боли от пылающего клейма мастера Лю, обжегшего ее плоть, к их боям с сестрами на балке шириной не больше клинка и к острым копьям внизу, готовым вонзиться в неловко поставленную ногу. Внезапно, вернувшись в настоящее, она воскликнула:
— Помню, однажды вы сказали, мистер Дарси, что вам несвойственно прощать и ваше доброе мнение если уж утрачено, то навсегда. Полагаю, вы стараетесь не давать воли своему негодованию без лишнего повода?
— Да, — твердо ответил он.
— И вы никогда не позволите предубеждению ослепить вас?
— Надеюсь, что нет.
— Тем, кто никогда не меняет своих мнений, особенно важно уметь с самого начала обо всем судить верно.
— Могу ли я спросить, к чему все эти расспросы?
— Я лишь хочу обрисовать себе ваш характер, — ответила она, стараясь взять непринужденный тон. — Я пытаюсь его понять.
— И успешно?
Она покачала головой:
— Отнюдь нет. Я слышу столь различные отзывы о вас, что пребываю в полном недоумении.
— Охотно верю, — серьезно ответил он, — что обо мне могут отзываться очень по-разному, и мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы не пытались сейчас набросать мой портрет.
— Но если я не запечатлею вас тотчас же, то другого случая мне может и не представиться.
— Не буду препятствовать вашему развлечению, — холодно сказал он. Она ничего не ответила, и весь следующий танец они провели в молчании и молча же расстались, недовольные друг другом, впрочем, далеко не в равной степени. В сердце мистера Дарси уже зародилось довольно сильное чувство к Элизабет, благодаря которому он быстро нашел ей оправдание и обратил свой гнев в другую сторону.
Элизабет вскоре отыскала старшую сестру:
— Мне хотелось бы узнать, что ты выяснила о мистере Уикэме. Но вероятно, ты слишком хорошо проводила время, чтобы думать еще о ком-то другом, и в таком случае я тебя прощаю.