Все тяготы военной службы, наряды, недосыпания и марш-броски компенсировало регулярное общение с моей винтовкой. Снайперской винтовкой Драгунова. СВД. Изучение матчасти, технических характеристик, возможные неисправности и порядок их устранения, приведение к нормальному бою, приемы стрельбы. Оптический прицел, механический. Работа с биноклем, определение поправок… Маскировка, выбор огневой позиции…
Кому-то это не нравилось. Кому-то было в тягость. А мне впервые в жизни стало хорошо. У меня появился друг. Верный, надежный, готовый всегда выслушать и понять. Я лежал с ним на огневой позиции, крепко прижав к себе, и чувствовал, как винтовка становится со мной единым целым. Мы дышали в такт друг другу, мы понимали друг друга на подсознательном уровне. Пальцы правой руки без напряжения облегают рукоятку приклада, на слегка туманную цель наводится прорезь прицела и мушки. Вдох, выдох, вдох, выдох… Ствол в такт дыхания ходит по цели вверх-вниз, вверх-вниз… Легкие наполнились кислородом и на полувыдохе мы с винтовкой замираем. Когда действуешь с другом слаженно, то ты замираешь в тот момент, когда цель, прицел и мушка находятся на одной прямой. Теперь очередь пальца… Мы с винтовкой застыли, мы растворились в окружающем мире. Живет только палец, который, прилепившись к курку, нежно и плавно давит на него. Давит — сильно сказано. Они бесконечно медленно двигаются в вечности, навстречу рождению новой вселенной. И вселенная рождается из пороховых газов, отправивших смертоносный кусочек металла к цели.
— Молодец, Никулин! Будет из тебя толк! — довольно улыбается командир взвода. Не я молодец, товарищ старший лейтенант. Мы — молодцы. Я и моя винтовка, мой молчаливый надежный друг… Но я молчу. Все равно никто не поймет…
Общение с оружием взбередило душу. От него веяло чем-то успокаивающе надежным, верностью и преданностью. Я отвечал своей винтовке тем же. Я боготворил ее, и знал, что она тоже воспринимает меня как бога. После стрельб я вылизывал ее, вычищая от нагара и копоти. Запах пороха и ружейного масла стал для меня родным и желанным. Мы с ней стали друзьями.
На полевом выходе за искусство маскировки я получил двойку. В ночь наш учебный взвод получил задачу на тактическом поле скрытно занять снайперские позиции. Время выбора позиции, ее оборудования и маскировки — до утра. С рассветом наши командиры будут искать нас и «поражать».
В 22.00. мы расползлись по полю. Особо прятаться было негде, несколько мест прямо напрашивались на то, чтобы там укрыться и занять позицию. Для меня это было слишком примитивно. После недолгих раздумий я начал снимать травянистый дерн на открытом месте, в нескольких метрах от натоптанной тропинки, по которой выполняли упражнения учебных стрельб в движении. Аккуратно уложив дерн в сторонке, саперной лопаткой врывался в закаменевшую глинистую почву, выгребая ее, и насыпая на плащ-палатку. Затем полз к неглубокому оврагу, находящемуся метрах в ста от позиции и высыпал в кучу мусора, который периодически собирался со всего полигона. Под утро схрон был готов. Вполз в узкое отверстие и осторожно задвинул за собой небольшую фанерку, прикрытую дерном.