— 12 долларов, пожалуйста, — сказал менеджер. Голос его влажно бурлил флегмой, плескавшейся в жестянке горла. Клубы перечной мяты сверкали, срываясь с его губ, раскрашивая непритворный смрад дешевого бренди и желчи, который окутывал его голову своей особой планетарной атмосферой. Юноша вращался по орбите на расстоянии — палка с глазами, как бильярдные шары. Он заметил нарост на веке у менеджера: он то вытягивался на целые дюйм, то опадал, как сморщенный червяк.
— 12 долларов, пожалуйста! — рявкнул менеджер, будто учил нового парализованного пользоваться своими пальцами. Он казалось, к такому привык, если что — кликнет вышибалу.
Юноша одновременно вытянул палец, указывая на улицу, и выдернул из кармана штанов кулак с зажатыми в нем сотнями, будто хотел купить водоворот грязи и жары там, за дверьми кинотеатра, прямо за наличные. Его желудок был растворяющейся капсулой, забродившей соляной кислотой. У него в голове засело зернышко размером с микрочип, оно выглядело как рыбья чешуйка, и содержала информацию, питавшую его похоть к девочке-подростку, которая теперь выбралась из своей будки и кружилась, как зомби, в фойе, ведомая запахом его желания, вытягивая перед собой руки, будто клешни омара.
Она была обнажена. Ее заново очищенная кожа излучала зори света. Ее волосы приподымались, как бы на прохладном ветерке, поддувавшем снизу, несмотря на непереносимую жару, исходившую от плавящегося бетона и удушающих волн сажистой пыли, валившей от нескончаемого парада сверкающего металла. Пока она кружилась бесцельно, как лунатик, его осенило: она совершенно слепа, беспомощна. Он чувствовал, как его мысли протягиваются в него эластичными путами, жуя его сердце, но его тело было маслянистой массой, вырезанной в приблизительное подобие его формы, тающей, свинцовой, оцепенелой. Он заметил парочку особенно гнусных и хищных подростков, которые пожирали ее глазами с ног до головы, будто огромную цыпочку, что забрела с улицы и теперь прогуливается по плиткам, ожидая, когда ее зажарят. Они курили сигарету на двоих, обсасывая ее, как набухший клитор. Любой, увидевший эту сцену, решил бы, что она устраивает это маленькое унизительное шоу только для них. Подростки вышли из стеклянной двери в жару. Она задрала нос, точно олень, вынюхивающий опасность. Они взяли ее за руки с двух сторон и вывели, чуть-чуть приподнимая, так что ее ноги болтались, как у балерины. Юноша смотрел, как они уводят ее на резню, исчезая в смоге, что вскоре поглотил их полностью.
— Я сказал, 12 долларов! Будьте любезны! — повторил менеджер, будто папаша, задумавший учинить особо жуткое извращение над спящим ребенком. А затем крикнул куда-то в окружающее пространство: — Вильфредо! Вильфредо! Сюда, сейчас же!