Уверенность в анонимности отворяет дверь еще шире. Если бы одной из женщин случилось войти в кабинку, оказавшись не просто образом, видимым сквозь экран, ее бы точно выпотрошили, сожрали заживо, изувечили. Мужчины не способны к самоконтролю, У них всех есть глубоко подавляемая потребность вкушать кровь. Когда они мастурбируют, под невинными детскими фантазиями, которые они воспроизводят, истинным эротическим стимулом является действительная притягательность возможного насилия.
Мои руки мягки и прохладны. Когда я касаюсь гладких эмалированных стен моей кабинки, я чувствую, как сквозь них проходит в меня тепло женщин. Я вбираю все, что окружает меня. Я чувствую горький привкус светящегося газа флуоресцентной трубки у меня над головой. Я способен определить единственную ноту монотонного гудения света под ритмом глубинной бомбы диско. Грохот музыки бомбардирует мое тело и раздувает меня в стороны, прижимая меня К стенкам кабинки. Я больше не заключен в самом себе. Я пристыкован к стенам, я часть живой клетки. Кабинка — организм. Кабинки по кругу — злобные клетки вокруг раковой опухоли. Женщины разлагаются, высасывая друг друга и гоняя свои едкие соки туда-сюда, разделяя друг с другом Свою болезнь. Я чую их запах, проникающий сквозь стену: сероводород с аммиаком.
На определенном месте музыки женщины встают с платформы и апатично танцуют по всей арене. Вихрь света кружится, кислотный, насыщенный, свет плещется, словно вол-пи прилива в жидком интерьере комнаты. Женщины двигаются сквозь радугу цветов, подобно безвольно дрейфующим телам во вселенной околоплодных вод. Запертое в кабинках, наше возбуждение растет.
Я первый просовываю руки сквозь резиновую дыру в стене туда, в теплое помещение, где обитают женщины.
Ни медля с ответом, множество рук наваливаются на арену вылезая из окружающих стен. Щупальца без тел, они образуют внутреннюю нервную систему подводного существа, которое шарит вокруг в поисках пищи и стимула. Пальцы жестикулируют, корчатся и выкручиваются, пытаясь привлечь внимание танцовщиц. Изнутри женщины видят мерцание зеркал, отражающих разноцветные вспышки света, а под зеркалами — липкие цепкие коконы, бешено раскачивающиеся в ускоренном течении.
Помучив нас несколько минут, они откликаются на наш беззвучный зов и дают центробежной силе своего танца вытолкнуть их тела на периферию арены. Прокатываясь по стенам, они переходят из рук в руки, а в них суют, их щипают, мнут, раздирают. Если бы у моей руки был рот с зубами, я разодрал бы кожу настежь и пил бы густую кровь, перекачивая ее прямо в мой желудок, наполняя себя убийством досыта.