Это и была миссия Сан-Рафаэль. Нас вежливо, хоть и без особого энтузиазма, встретил падре Мигель, худощавый кастилец с глубоко посаженными глазами и едва заметным тремором — следствием малярии, перенесенной несколько лет назад. Он прожил на Амазонке больше тридцати лет. По его лицу было невозможно прочитать, что он о нас думает. На своем веку он повидал много проезжих антропологов, ботаников и искателей приключений, но я почувствовал, что наши длинные волосы и раскованные манеры его насторожили. Его настороженность возросла еще больше, когда я спросил о докторе Гузмане. По тому, как застыло лицо старого священника, сразу стало ясно, что мой вопрос попал в больное место. Тем не менее он предложил подвезти нас вверх по реке до места, откуда начиналась дорога на Сан-Хозе-дель-Энканто.
— Да, доктор Гузман наверняка там. Он всего три недели назад проезжал здесь, собирается возобновить изучение местных наречий. И жена тоже с ним. — Взгляд священника стал жестким. — Будьте уверены, вы застанете его дома.
Дежурная монахиня, ла мадре, как надлежало обращаться в таких местах к старшей монахине, пригласила нас к столу. Пока мы ели. Ив более подробно расспросила священника о Ла Чоррере.
— Да, — подтвердил он, — экспедиции с полным грузом потребуется пять дней, чтобы добраться до места.
Мы предупредили, что нам потребуются носильщики для переноски снаряжения. Падре Мигель сказал, что в Эль-Энканто мы сможем рассчитывать на помощь, но сейчас, в разгар охотничьего сезона, мужчины могут не согласиться бросить охоту ради путешествия в Ла Чорреру. Поскольку на последнем этапе пути в Ла Чорреру мы решили не обременять себя излишком снаряжения, то после обеда еще раз перебрали свои пожитки. Пришлось скрипя сердце расстаться со многими книгами: наша подборка материалов по растениям и психоактивным веществам уменьшилась до самых необходимых статей, лишние камеры и снаряжение для ловли насекомых были отданы на хранение — все это мы сложили в сундук, чтобы оставить в доме священника до нашего возвращения. Лхаса, щенок Ив, в конце концов осталась с ла мадре — монахиня так восхищалась малышкой, что мы подумали: грех упустить такую удачную возможность.
Завершив труды, мы погрузили значительно полегчавшее снаряжение в мощный катер священника — несказанная роскошь в мире, где обычным средством передвижения служит весельное каноэ. Через несколько минут мы уже вспарывали бурую гладь реки, распространяя вокруг расходящуюся волну оглушительного грохота.
Здесь священник выглядел более человечно и непринужденно, ветер яростно трепал его коричневую сутану, длинная борода подрагивала в сверкании брызг и солнечных лучей. Сорок минут стремительной езды — и мы покрыли расстояние, которое на каноэ преодолевали бы целый день. Внезапно священник повернул катер под прямым УГЛОМ к течению, целясь прямо на длинную белую песчаную косу. Мотор заглох, как нам показалось, в самый последний миг, и в Оглушительной тишине мы легко скользнули на песчаную отмель. Это место выглядело не менее пустынным, чем любое другое, которое мы миновали во время этой бешеной гонки, но священник выбрался на берег и показал нам широкую дорогу, полузаросшую лианами. Пока мы сваливали свои пожитки в кучу на прибрежном песке, падре Мигель объяснил, что до деревни всего полмили.