— Лейтенант Борисов приказал заложить всю крупу и все мясо. Тут, смотрите, товарищ комбат, — он малой поварешкой зачерпнул кашу, — мяса почти столько же, что и крупы. Не беспокойтесь, товарищ комбат, всем хватит, а некоторым обжорам можно будет с полчерпака добавки дать.
У других кухонь творилось то же самое. Я вызвал Борисова:
— Лейтенант Борисов, когда вы собираетесь умирать?
Борисов опешил.
— Что ты, комбат? — дернул меня за рукав Толстунов.
— Я вас спрашиваю: когда вы собираетесь умирать, Борисов?
Борисов замигал глазами и растерянно ответил:
— Когда убьют или когда сама смерть придет, товарищ комбат.
Толстунов рассмеялся и шутливо сказал:
— Никто из нас не умрет, пока смерть не придет.
— Тут не до шуток, Федор Дмитриевич, — оборвал я его и снова обрушился на Борисова: — Вы что это убухали в котлы весь запас крупы и мяса?! Думаете, к обеду батальона не будет и вам будет некого кормить?
— Да, вы здесь немного оплошали, Борисов, — вмешался Толстунов. — Теперь я понял гнев комбата. Зачем вы так сделали? Батальон будет жить...
— Мне приказал лейтенант Рахимов. Я же должен был выполнить его приказание. Ведь он мой начальник! — ответил Борисов обиженно.
— Ладно, идите, — сказал Толстунов. — Рахимов сам объяснится.
— Краев на той стороне сидит. Его долю не сметь трогать, — бросил я вслед уходящему Борисову.
— Ни за что ты честного парня отругал. Ты прав в одном: при нашем положении надо было класть в котел меньше нормы, чтобы побольше иметь в запасе. Но ты слишком не расходись. С Рахимовым разреши мне самому поговорить.
В это время раздались ружейно-пулеметная трескотня и три выстрела из противотанковой пушки...
Когда мы с Толстуновым сидели на валежнике и ели из одного котелка кашу, пришел Рахимов.
— Ну, что там, Хаби, вы с немцами «гутен моргеном» обменялись? — смеясь спросил Толстунов. — А мы вот наслаждаемся, как видишь, вкусной кашей. Ты предлагал вылить все из кухни, — громко рассмеялся он, — а я спас, так что этим вкусным завтраком вы все мне обязаны...
Рахимов устало опустился на пень и приказал моему коноводу принести ему поесть.
...Батальон по тылам противника пробирался к своим. Мы шли по проселкам, по лесным просекам, с боем перешли шоссе. Когда подходили к шоссе, по нему мчались немецкие машины. Теперь шоссе было открыто для них. Мы пропустили одну мотоколонну, подтянулись и залегли почти у самого кювета. Появилась вторая мотоколонна. В кузовах машин сидела пехота. Я приказал вести огонь по кузовам машин, в водителей не стрелять. Машины поравнялись с нами. По сигналу был открыт ружейно-пулеметный огонь. Ошеломленные неожиданным обстрелом, водители прибавили газу и промчались, увозя свой груз — убитых и раненых. Пуля угодила в водителя предпоследней машины. Машина остановилась, а идущая сзади натолкнулась на нее. Немецкие солдаты спрыгнули на шоссе, залегли в кюветы и открыли огонь.