'Видимо, Адольф сейчас в бессильной злобе своей, в очередной раз грызёт коврик в прихожей. — Веселее от такой мысли Степану не становилось. — Рано радоваться. Всё равно, такими темпами, лет через пять, он заставит жрать землю своих европейских недоброжелателей, а союзников – как минимум кусать локти. Или ещё что-нибудь столь же малосъедобное'.
Выступление премьер-министра Бельгии Поля Ван Зееланда[313] с предложением о заключении отдельного соглашения, которое могло бы способствовать контролю над неуклонным соблюдением положений Версальского договора, с правительством Французской республики, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Неожиданным стало и почти консолидированное выступление французских и бельгийских властей против прогерманских, и сочтённых такими, радикальных группировок, действовавших на их территории. Под запрет, в том числе, попала деятельность Русского общевоинского союза, всем активным членам которого было настоятельно предложено в недельный срок покинуть территории Франции и Бельгии.
'Вот тебе бабка и юркни в дверь... — говорить сам с собой по-русски Степан мог лишь в редкие часы вечернего одиночества, когда выполнена вся запланированная на день работа и прислуга ушла к себе в деревню. Как ни дико это звучит, но в странных для нормального человека разговорах с самим собой Матвеев находил успокоение – они стали для него чем-то вроде медитации, требующей полного уединения и приносящей необыкновенную ясность мысли и спокойствие духа. — Вот и решили периферийные части уравнения на свою голову. Это как если бы мы стояли на пляже и кидали самые мелкие и лежащие на поверхности камушки в прибой. Невинное занятие – до поры, до времени. А галечный пляж, возьми да двинься в сторону моря. Угу. А на море от наших бросков – волна метров в несколько. — Сравнение не блистало оригинальностью, но Степан понимал, — других образов у него не было. Не до афористичности и прочих красивых литературных вывертов, когда не знаешь, куда пойдет поток событий в следующий момент. Тут уж либо 'дай бог ноги', либо думай, какая часть Большого уравнения сегодня самая важная. Всё равно в ближайшие дни остаётся только наблюдать. Наизменялись... прогрессоры... мать вашу истматовскую! '
В раздражении, Матвеев резко потянулся за сигарой и чуть не смахнул с низкого столика графин с виски. Он поймал его практически на лету и, выматерившись вполголоса, облегчённо вздохнул. Виски было не жалко, просто очень не хотелось идти за ведром и тряпкой, а также собирать с каменного пола мелкие осколки. Вознаградив себя за ловкость небольшой порцией спасённого напитка, Степан понял, что в таком взвинченном состоянии сигара – не лучший вариант. Она, подобно трубке, не терпит суеты и раздражённости.