— Объяснись, Сергей, в чем мы перестарались? А то ведь мы уже много граней переступили, как нам, людям, и на роду написано. Воистину, если бы змей был запретным, Адам и его бы съел.
— Мы практически уничтожили одну из сопредельных с империей цивилизаций. Фактически, вогнали развитую и уважаемую расу в каменный век.
— Насчет каменного века ты, извиняюсь, загнул. Да и если даже так — нам-то что с того?
— Вася, я не загнул. Та планета уже сейчас перенаселена и не обеспечивает элементарного пропитания своим жителям. Сейчас ты добавляешь им еще населения, не перебивай, я понимаю, что немного, но все же, и фактически лишаешь их права на подвоз продовольствия со стороны. Нет-нет, я понимаю, что они первые начали и все такое, но эта раса обречена теперь если не на вымирание, то на прозябание и медленное вырождение. Тебе не кажется, что это геноцид?
— Ксеноцид, если точнее, но ты прав. И что с того?
— А то, умник, что нам этого не простят. И какая теперь, хрен, разница — геноцид, ксеноцид… Ты понимаешь, что на нас сейчас ополчатся буквально все? Просто со страху. Я тут почитал кое-что из местной истории, и получается, что вне зависимости от индивидуальной расовой психологии дружить против кого-то умеют буквально все. Теперь они будут дружить против нас. Ты можешь разбомбить одних, вторых, третьих… Их два десятка, Вась, только в этом регионе два десятка, от одной до восьми планет… Даже если мы уничтожим их всех, потери на периферийных планетах будут страшными. У нас просто не хватит кораблей, чтобы перекрыть все направления, а пока мы еще отремонтируем, отреставрируем и модернизируем наши трофеи… На нас в два счета могут навалиться раньше.
— Серег, история — не наука, а описательный процесс. Но хрен с ней, с историей, ее можно вертеть, как угодно. Ты мне вот что скажи: ты действительно считаешь, что нас испугаются?
— Конечно, еще как.
— Замечательно!
— И чего ты здесь нашел замечательного? — ядовито осведомился Сотников.
— Как раз то, что нас боятся. Ты Корецкого, второго «Антикиллера» помнишь?
— Не читал.
— Читал-читал, я тебе сам книгу давал. Значит, не помнишь. Я тебе напомню один момент. Там не в самой даже книге, а в аннотации к ней была воистину мудрая фраза: «благодарность проходит, страх — никогда». Догадываешься, к чему я?
— К тому, что хотел их напугать и уничтожил арр-гахов намеренно, с дальним прицелом. Но зачем? Ситуацию-то это никак не меняет.
— Меняет, Серег, еще как меняет. Ты думаешь, я не задумывался над опасностью того, что против нас выступят единым фронтом? Задумывался, долго и упорно задумывался. Можешь мне поверить — не выступят. Потому что мы сделаем вот как…