— Говорю, мясо! — четко повторил поэт. — Я уговариваю Мильву поохотиться. Ты б съел свежего мяса?
— Съел бы.
— А крови, свежей крови б выпил?
— Крови? — Регис сглотнул. — Нет. Что до крови — благодарю. А вы, если есть желание, не стесняйтесь.
Геральт, Мильва и Кагыр хранили молчание. Тяжелое, гробовое молчание.
— Я понимаю, в чем дело, Лютик, — медленно проговорил Регис. — И позволь мне успокоить тебя. Я вампир, верно. Но крови я не пью.
Гробовое молчание стало могильным. Но Лютик не был бы Лютиком, если б тоже молчал.
— Думаю, ты неверно меня понял, — сказал он беззаботно, — я имею в виду не…
— Я не пью крови, — прервал Регис. — Давно. Отучился.
— То есть как — отучился?
— Обыкновенно.
— Я, ей-богу, не понимаю.
— Прости. Это личная проблема.
— Но…
— Лютик… — не выдержал ведьмак, обернувшись в седле. — Это элементарно, Лютик. Регис только что сказал тебе, чтобы ты заткнулся. Только выразил это вежливее. Так будь добр, закрой хайло наконец.
Однако посеянное зерно беспокойства и неуверенности проклюнулось и дало всходы. Когда они остановились на ночлег, атмосфера все еще была тяжелой и напряженной, ее не разрядила даже подбитая Мильвой у реки жирная, не меньше восьми фунтов черная казарка, которую они обмазали глиной, испекли и съели, дочиста обглодав даже самые маленькие косточки. Голод забили, но беспокойство осталось. Разговор не клеился, несмотря на титанические усилия Лютика. Болтовня поэта превратилась в столь очевидный монолог, что наконец он заметил это и сам. И умолк. Воцарившуюся у костра глубокую тишину нарушал лишь хруст сена, которое методически пережевывали лошади.
Несмотря на позднюю пору, никого, однако, не тянуло спать. Мильва грела воду в подвешенном над огнем котле и распрямляла над паром смявшиеся перья стрел. Кагыр ремонтировал полуоторвавшуюся застежку сапога. Геральт стругал палочку. Регис водил глазами от одного к другому.
— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Похоже, никуда не денешься. Сдается, я давно должен был вам объяснить…
— Никто тебя не заставляет. — Геральт кинул в костер долго и упорно обрабатываемую палочку и поднял голову. — Мне, к примеру, не нужны твои объяснения. Я — старомодный тип, если протягиваю кому-то руку и принимаю как товарища, то для меня это значит гораздо больше, чем контракт, заключенный в присутствии нотариуса.
— Я тоже старомодный, — отозвался Кагыр, все еще занятый сапогом.
— Я воще других модов не знаю, — сухо бросила Мильва, сунув очередную стрелу во вздымающийся из котла пар.
— Не обращай внимания на треп Лютика, — добавил ведьмак. — Такой уж он есть. А откровенничать перед нами и признаваться в чем-то ты не обязан. Мы перед тобой тоже душу не изливали.