Слуги после обеда были отправлены в деревню, тем самым необходимость неловких разговоров и Прощаний была уменьшена. Дарли все предусмотрел, заметила Элспет. Впрочем, он уже достаточно напрактиковался в подобных играх.
В течение всей дороги назад оба ощущали неловкость, беседовали на банальные темы, в основном касавшиеся погоды или проносившихся мимо пейзажей.
На протяжении всей поездки Дарли приходилось изо всех сил сдерживать себя, чтобы не предложить: «Приезжай ко мне в Лондон. Я пошлю за тобой экипаж».
Подобные мысли нервировали маркиза, привыкшего не затягивать свои сексуальные развлечения. И то, что его так и подмывало сделать ей это предложение, шло против всех его правил. К тому моменту как он, натянув вожжи, притормозил упряжку у черного хода дома Графтона, единственным его желанием было немедленно сбежать.
У Элспет возникла та же мысль, и едва фаэтон остановился, она спрыгнула вниз. Она могла не справиться с собой, когда Дарли коснется ее, помогая спуститься на землю. Она не могла себе позволить последнюю неловкость вроде прощального поцелуя или, что еще страшнее, позволить ему поцеловать ее.
Все равно все крутилось вокруг поцелуя.
Итак, все кончено.
Она заставила вести себя как взрослая — послала ему улыбку и помахала рукой на прощание. У нее это даже вышло вполне небрежно.
— Приятного тебе сезона в Лондоне. И еще раз спасибо за прелестные каникулы.
Он кивнул:
— Пожалуйста.
Он ни разу не улыбнулся — ни сейчас, ни во время этой показавшейся бесконечной поездки. Он даже не сказал «спасибо», подумала она, круто развернувшись, и зашагала прочь, пряча выступившие на глазах слезы. Впрочем, в ту же секунду экипаж маркиза рванул с места и на большой скорости умчался прочь.
Пробежав по саду, Элспет вошла в садик за кухней, быстро захлопнула за собой калитку и, оказавшись вне пределов видимости с главной дорожки и из дома, рухнула на траву и разразилась неудержимыми рыданиями.
Как она переживет агонию своей супружеской жизни после целой недели блаженства с Дарли? Как она вытерпит бесконечные дни, недели и месяцы в плену злобного, ненавистного старика? Как она сможет продолжать играть роль супруги лорда Графтона, постоянно давившего на нее и унижавшего самым изощренным и постыдным образом? А что, если она больше не вынесет этого? Что, если она не устоит перед злобным нравом Графтона, как его предыдущие жены, и сама сведет счеты с этой жизнью?
«Никогда», — твердо и строго прозвучал голос внутри ее с абсолютной убежденностью.
Голос был очень похож на голос матери, она даже подняла взгляд, словно в надежде увидеть любимый образ. Вместо этого она увидела, как мотыльки порхали с цветка на цветок, почувствовала тепло солнечных лучей на лице, и проблеск трепетной надежды шевельнулся у нее в груди. Разве ее матушка не была всегда оптимисткой, даже когда жизнь поворачивалась к ней самой темной своей стороной? Разве она не учила во всем видеть только хорошее? И разве сама Элспет не знала, что Дарли был столь же неуловим, как эти пестрые мотыльки, порхающие с цветка на цветок?