Бриони пристально посмотрела на девушку из племени скиммеров. Огромные темные глаза, высокий лоб, белый, как мыльный камень. Можно ли назвать ее красивой? Трудно сказать — слишком необычная внешность. Но взгляд ее светится умом, черты были правильные, хотя и резковатые. Бесспорно, среди своего народа Эна считается красавицей, решила Бриони.
— Хорошо, я пойду спать, — сдалась принцесса. — Ты очень добра. Я возьму свечу, а лампу оставлю тебе. Постельное белье хранится в сундуке, что стоит в холле. Я оставлю что-нибудь для тебя и Шасо.
— Думаю, Шасо-на вы хорошо устроили, — едва слышно произнесла Эна. Должно быть, она не хотела расстраивать старого воина, говоря о нем как о беспомощном дитяти. — Сейчас ему тепло и удобно.
— Когда это закончится и все представители проклятого семейства Толли отправятся на виселицу, Эддоны не забудут своих преданных друзей, — пообещала принцесса.
В лице девушки из племени скиммеров не дрогнул ни один мускул, и Бриони решила выразиться яснее:
— Тебя и твоего отца ожидает награда.
Эна улыбнулась. Судя по всему, девушка с трудом сдерживала смех, чем привела принцессу в полное недоумение. Но вслух Эна сказала лишь одно:
— Благодарю вас, ваше высочество. Помочь вам — большая честь для меня.
Бриони была обескуражена, но слишком устала для того, чтобы размышлять над странным поведением Эны. Поэтому она отправилась в ближайшую спальню, сорвала с кровати пыльное покрывало и с наслаждением растянулась на ней. Прежде чем уснуть, она успела вспомнить, что эта комната когда-то принадлежала Кендрику.
«Вернись, вернись, — шептала Бриони, обращаясь к мертвому брату, и ее усталая голова шла кругом. — Приди ко мне хотя бы на несколько мгновений, милый Кендрик, я так скучаю по тебе…»
Но тут она провалилась в темный колодец сна, такого крепкого, что его не могли потревожить ни кошмары, ни призраки.
Предутренний туман окутал остров, но первые проблески рассвета разогнали мглу и сделали старый дом прежним, жизнерадостным и приветливым. Солнечные лучи проникали сквозь высокие окна, на стенах большого зала играли разноцветные блики, а статуи богов и пророков, притаившиеся в своих нишах, казались почти живыми. Даже мрачная кухня стала уютной и в точности такой, как в детских воспоминаниях Бриони. При свете дня принцесса замечала то, что вчера помешала заметить усталость, — благоухание воздуха, резкие крики чаек, тяжелую обшарпанную мебель, из которой поколения королевских детей сооружали крепости и караваны. Все это наполняло сердце Бриони печалью и ощущением пронзительного одиночества.