Я откинулся на спинку заднего сиденья, из приемника бился приглушенный «твердый рокк». Шофер-китаец виртуозно вел машину по оживленной авениде, затем свернул в боковую улочку.
Интересно, он включил приемник для пассажира или сам любит этот ритм? Там, за «границей» Макао, подобное увлечение ему могло стоить многого.
Я воздержался от вопроса. Задвинул шторку на боковом стекле. Вспомнил, как Пройдоха описывал свои увеселительные прогулки по ночному Гонконгу на пару с Сомом.
Он, Пройдоха, конечно, не знал тех нитей, которыми гангстеры связали его по рукам и ногам. Это была дорога в одном направлении, свернуть с нее уже было невозможно. Если мир — подмостки, то Ке был такой же куклой, как и капитан джонки с контрабандным золотом, как и кряжистый Сом; нити сплетались в канаты, и кто дергал эти канаты, был для «малявок» так же всемогущ и таинствен, как оборотни для жителей римбы.
Пройдоха заработал тысячу долларов и был рад несказанно, как в свое время Мын, получив долю полиэтиленовых пакетов с Белой Смертью. То, что он попал в бандитскую шайку, его нисколько не волновало, он даже почувствовал уважение к самому себе: как же, нашел покровителей, как вассал могущественного сеньора. Его тщеславие и самолюбие были удовлетворены. Теперь он фигура!
Вообще-то Пройдоха не был гулякой, но оккупированный Сайгон, нищета, «черный рынок», неуверенность в завтрашнем дне — все это наложило отпечаток на его характер и моральные устои: он ничего не видел зазорного в том, что его товарищ приглашал первого встретившегося на улице янки к собственной младшей сестре. Если бы судьба его народа и родины сложилась иначе, судьба Ке тоже была бы иной. Он бы женился, растил ребенка — вьетнамцы на удивление нежные родители, мягкие и заботливые. Трагедия Вьетнама была и его личной трагедией.
У Ке мелькнула мысль, он запечатлел ее в дневнике: «Надо послать половину денег матери», но на этом благой порыв закончился.
Он купил шерстяные брюки, европейские кожаные ботинки, сбросив матерчатые тапочки, в которых проходил всю жизнь, облачился в белоснежный тонкий свитер, плотно облегавший его поджарую фигуру... Еще он купил наручные часы на широком ремешке с маленьким декоративным компасом. Он осуществил свою мечту.
Когда он вышел из лавки в Коулун-сити, то первое, что сделал, — посмотрел на часы. Он не мог не посмотреть на часы: у него их никогда не было. Теперь на левой руке сверкал черный циферблат с позолоченной секундной стрелкой. Время почему-то тянулось невероятно медленно, но он все радовался покупке, потому что течение времени стало для него наглядным, он как бы приручил его.