Генерал поднял трубку внутреннего телефона, коротко сказал:
— Машину, пожалуйста, к подъезду. — Старый чекист вскинул густые брови, посмотрел внимательно на Таганова. Ашир обратил внимание, что у генерала необыкновенно молодые глаза. — И еще тебе мой совет, как коллеге: будь самим собой, таким, какой ты есть. Сдержанным, незаметным, но не слишком — на замкнутых, нелюдимых обращают внимание. А освоившись, как говорится, каркай по-вороньи, раз попал в воронью стаю. Не переиграй только, не переборщи. Сама обстановка подскажет многое. В нашем деле шаблона быть не может. Разведчик — высокое искусство, талант, вдохновенное творчество. От его мужества и находчивости зависит выполнение задания и собственная безопасность. Ты не кустарь-одиночка, передающий разведданные в Центр, хотя подобное тоже не исключается, ты — разведчик иного плана. У тебя иные цели, потому формы и методы их выполнения необычны. И риска у тебя больше. Потому что ты всегда будешь на людях, среди которых должен искать себе единомышленников, чтобы они работали на нашу победу над врагом. Это, разумеется, увеличивает шансы провала, но в то же время обеспечивает успех твоей акции. Сейчас трудно все предопределить, на каждый случай нет готовых рецептов. Мы со своей стороны будем делать все, чтобы помочь. Но бог-то бог, да сам не будь плох. Так? — Мелькумов заразительно засмеялся, сверкнув ровными белыми зубами.
Помолчав, он не спеша подошел к окну, плотно завесил шторы, включил настольную лампу с зеленым абажуром и сказал:
— Как перейдешь на ту сторону, твердо требуй свидания с представителями абвера. Я все же не верю в серьезную его вражду с ведомством Гиммлера — цели-то общие. Но соперничество между ними преогромное. Будешь настаивать на встрече с людьми из абвера — скорее заинтересуешь и СД, и гестапо. Вот кто истинные хозяева Туркестанского национального комитета.
В дверь раздался тихий стук. В форме армейского подполковника зашел Касьянов.
— Экипаж и самолет к вылету готовы! — четко доложил он, чуть вздергивая курносым носом. — Машина у подъезда, товарищ генерал.
Стали прощаться. Ашир ждал каких-то особенных слов, но тут же испугался — в такую минуту они будут лишними.
— Как мама? — неожиданно спросил старый чекист.
— Старенькая уже, но еще бодрая. — Ашир чуть погрустнел.
— Сколько ей, бедняжке, пришлось пережить... Вкус ее чурека до сих пор у меня во рту.
— Да, чуреки у нее получаются отменные.
— Моя мать тоже очень вкусные лаваши пекла.
— Туркмены говорят, что чем добрее человек, тем вкуснее еда из его рук.