Рейхсминистр почему-то притворялся, будто впервые слышит имя Мадера. Розенберг все же пообещал принять меры. Он встречался с Гиммлером, ходил на доклад к Гитлеру. Было решено послать в Понятово комиссию во главе с капитаном Брандтом.
Из рассказа советского разведчика,
работавшего в Туркестанском
национальном комитете
Черные, поблескивавшие лаком машины стремительно въехали в распахнутые железные ворота, над которыми развевались фашистские знамена, и остановились на краю просторного плаца — перед застывшим строем «остмусульманцев» в серо-зеленых мундирах. Приезжих было шестеро. В бледнолицем узбеке, одетом в штатское, солдаты узнали Каюма; коренастым, выряженным в новую шинель со знаками различия оберштурмбаннфюрера, был Баймирза Хаит.
— По-моему, этот оберштурмбаннфюрер тоже наш земляк, — зашептал кто-то во второй шеренге. — Говорят, он наманганский, ротой эсэсовцев в Калмыцких степях командовал, потом в адъютантах президента комитета ходил, а теперь его правая рука...
— Да-да, это твой ненаглядный землячок! — иронично ответил ему стоявший рядом пожилой узбек. — Иди, расцелуй его в одно место. Может, теперь он возьмет тебя своим адъютантом...
Ашир, стоявший в первой шеренге, наблюдал за подошедшими к машинам Мадером, Фюрстом, Сулейменовым, Абдуллаевым. Майор сделал Таганову и Кулову знак рукой, чтобы те присоединились к ним.
Командование дивизии, Вели Каюм и прибывшие с ним члены ТНК поднялись на импровизированную трибуну. Мадер, которому накануне позвонили из Берлина и предупредили об их приезде, все же крупно поговорил с высокопоставленным чиновником из Восточного министерства. Майор напомнил, что дивизия подчиняется совсем другому ведомству и незачем Вели Каюм-хану влезать в дела эсэсовского формирования. Чиновник недовольно засопел в трубку и прокричал:
— Рейхсминистр переговорил с вашим ведомством, майор! Вы, старый член нацистской партии, должны понять, что мы все делаем общее дело. Вели Каюм-хан приезжает к вам с чисто пропагандистскими целями, чтобы вселить в ваших солдат веру в победу германского оружия и нашего дражайшего фюрера!
С некоторых пор Каюм, считавший всех туркестанцев своими подданными, не хотел и слышать о каком-то Мадере, да еще лишь в чине майора. Барон? Да он сам — хан! Это повыше барона! — возмущался Каюм, забывая, что хан-то он самозваный. Он знал, что немец метит в «президенты Туркестана», а совсем недавно прослышал о комедии с распределением министерских портфелей будущего «туркестанского правительства». Пожаловался Розенбергу — мол, Мадер ведет двойную игру, подрывает его авторитет, срывает формирование дивизии, окружив себя неблагонадежными людьми, не занимаясь ничем, кроме интриг, и способствуя распространению пораженческих настроений.