— Толя!
«Он в курилке», — понял я, пролетая.
Да, он был в курилке. Я узнал его случайно, когда уже собрался уходить, потому что его там не было, были две бледные девицы с сигаретами в длинных пальцах, был этот обычный нервный тип, который в курилку приходил, чтобы поскандалить там со стеной и помахать перед ней яростными своими руками. И был еще другой тип, и у этого типа борода, как у Андрюши Ярыгина. Знаете такая, которую отпускают не столько для форса, а более от мужского кокетства другого свойства: мол, бриться не охота — или «мне просто некогда обращать на себя внимания». И это был он. Он изменился, у него уже не было той округлой физиономии, и в глазах его уже появился какой-то смысл, не озабоченность, нет, а именно смысл. Я не знаю, как это объяснить словами: я понял, что в тот момент он был старше, хотя и были мы одногодками и даже родились примерно в одно время. Только он в Ижевске, а в одном доме жили с пяти лет. Это я помню.
Разговорились мы просто и сразу.
— А кто такой Андрюша Ярыгин? — поинтересовался он, когда я сказал, что борода у него, как у Андрюши. Я не знал, как объяснить, потому что никакого Андрюши Ярыгина в то время не знал, просто в голову влетело, да и мысль меня в то время одна забавляла. Мне казалось, что если в тексте написано просто «некто» и даже с чертами характера, то получается какой-то фантом безжизненный, кукла, но, если дать ему имя, то он объективизируется и даже характер у него обозначится и отношение к нему…
— Понимаешь? — он понимал; он не словами это сказал, я в глазах его это увидел.
— Да, да, — горячо заговорил он. — Я и сам уже это чувствую.
— Вася, Василий, Васек, Василий Макарович, Макарыч это все разные люди, ты это чувствуешь? У них уже совершенно разная жизнь, у них социальное положение разное, у них жены совершенно разные, статус, зарплата… Понимаешь?
— Знаешь, я ведь сам пишу, — неожиданно сказал он.
— Ну, — не поверил сперва я. — А физика? Как этот, как его Дау… Ландау. Ты же хотел…
Он непонимающе посмотрел на меня, потом вспомнил:
— А-а-а… Это. Я и забыл уже. Все из головы выскочило, как будто и не знал никогда. Ничего не знал. Смотрю как-то на солнце сквозь дерево… Ты смотрел когда-нибудь так?
Я пожал плечами.
— Помнишь, дерево словно съедено там, где солнце за ним спрятано, ствол там тоньше… Помнишь?
— Да, да…Ты говори…
— Так вот я смотрю на этот ствол и пытаюсь вспомнить, дифракция это или интерференция. Понимаешь, начисто забыл, словно и не знал никогда. А знаешь почему? Потому что мне это и нафиг знать нет нужды. Проехало, сгинуло в чужой теперь жизни. Понял? Жизнь многовариантна, и тот вариант не состоялся. Он уже не мой.