С этими словами Марина покинула комнату бухгалтера, долго курила на улице, и яркое весеннее солнце заставляло её жмуриться, а значит появится больше морщинок вокруг глаз.
«Достали вы меня все, ох, достали» — с этой мыслью Марина вошла в ресторанный зал. Посетителей и в самом деле было мало, как никогда. Или это традиционно их уже так мало? Ведь Марина давненько что-то в зал не выходила, все некогда было. Все, осыпается бизнес? Вот паршивцы, разорить её хотят, по миру пустить… Злодеи.
Возле стойки бара на полу что-то собирала официантка. Марина подошла. На ковре валялись осколки разбитых тарелок и рассыпанные объедки. Метрдотель стоял над ней, ничего не говорил.
Марина посмотрела на всю эту картину и велела метрдотелю и официантке идти за ней в служебное помещение.
— Она за ковер зацепилась, — начал было метрдотель, — шла все, оглядывалась, поднос несла. Ну и…
Официантка держала осколки на подносе и, опустив голову, стояла возле своих начальников.
На осколке пирожковой тарелки была нарисована медвежья лапа с зажатым в ней мороженым.
«Одна из моих самых любимых картинок, — подумала Марина. — Разбила. Вот кляча. Все я, добренькая… Нет, введу я им штрафы, пусть платят за разбитую посуду. Нечего сюсюкать, работать совсем не хотят, на шею сели…»
— Как твоя фамилия? — спросила она у провинившейся официантки, которую приняли в ресторан совсем недавно.
— Кривенко, — всхлипнула девушка, решив, что настал её последний час на этой работе.
— Кривенко? Тогда все с тобой понятно, Кривенко. — Марина усмехнулась.
Официантка была примерно такого же возраста, что и она. Разве что Кривенко — и поругать-то нельзя, что руки кривые.
— Зовут как?
— Валя…
— Вот что, Валя. Ты работать хочешь? — спросила Марина, но посмотрела на «метра».
— Хочу…
— Что такое «профнепригодность» знаешь?
Осколки на подносе Вали Кривенко звякнули, Марина увидела медвежье ушко, носик, расколотый почти на равные части. Это была картинка с медвежонком-бандуристом, тоже очень красивая, Марина её помнила.
Марина разозлилась ещё больше. Работают как попало, выручку не делают, да ещё посуду такую дорогую колотят.
— Ты понимаешь, что тарелочки все эти эксклюзивные, прямо-таки драгоценные тарелочки, — продолжала Марина нудным голосом, потому что её гнев никак не проходил.
Валя не могла сейчас произнести ни слова, хотя, видно, девчонка была прожженная.
— По-моему, ничего ты не понимаешь. — Марина нащупала языком кусок антрекота, который давно застрял у неё между зубов и только теперь выскочил. — Короче, все, я тебя увольняю.
Официантка зарыдала. Платила Марина очень хорошо, и чаевые в «Генерале Топтыгине» были — просто мечта поэта. Где ещё такое же хорошее место быстро найдешь?